I

В конце августа-начале сентября 1911 г. в Киеве намечалось открытие памятника императору Александру II. На официальные торжества должен был приехать Николай II и высшие сановники. Тайная полиция заблаговременно готовилась к этим дням. Общее руководство охраной царя и сановников было возложено на товарища министра внутренних дел, командира корпуса жандармов генерал-лейтенанта Павла Григорьевича Курлова. Он начинал офицером Конногвардейского полка, а после окончания Военно-юридической академии служил по судебному ведомству. В 1903 г. товарищ прокурора Московской судебной палаты Курлов перешел в гражданскую администрацию. Сначала был минским, затем киевским губернатором. На первом посту он учинил бойню горожан, во время которой погибло более 50 человек, но сумел избежать каких-либо неприятных последствий. За время пребывания на втором посту заслужил высочайшую благодарность. В марте 1907 г. был назначен вице-директором Департамента полиции под началом М. И. Трусевича. Когда от рук террористов пал начальник Главного тюремного ведомства, Курлова назначили на эту должность. В январе 1909 г. он вернулся в Министерство внутренних дел. Поскольку Столыпин был обременен обязанностями главы правительства, непосредственная работа по министерству сосредоточилась в руках товарища министра.

Курлов прибыл в Киев с двумя помощниками — статским советником М. Н. Веригиным и полковником А. И. Спиридовичем. Первый из них был сравнительно молодым чиновником 33 лет. Он принадлежал к состоятельной дворянской семье, окончил привилегированное училище правоведения и носил придворный чин камер-юнкера. Но за десять лет на Фонтанке его карьера складывалась очень скромно. Только после назначения генерала Курлова он быстро пошел вверх по службе и стал вице-директором Департамента полиции.

Полковник Спиридович считался одним из самых опытных жандармов. На его счету было немало раскрытых политических преступлений. Кроме того, он занимался теоретическими исследованиями и готовил труды о нелегальных политических партиях. Спиридович заведовал охранной агентурой, подведомственной дворцовому коменданту. Киев он знал отлично, так как три года занимал должность начальника охранного отделения в этом городе.

Полное содействие им оказывал начальник местной охранки подполковник Н. Н. Кулябко. Он был свойственником Спиридовича, вместе с ним окончил Павловское военное училище и был женат на его сестре. Спиридович помог ему устроиться в Киевской охранке и после отъезда в столицу оставил ему свой прежний пост. На организацию охраны жандармам был ассигнован 300-тысячный кредит. Перед прибытием высокопоставленных гостей Киев очищали от всех подозрительных элементов. Только по подозрению в принадлежности к партии эсеров было арестовано 33 человека. Регистрационное бюро занималось проверкой политической благонадежности горожан, проживавших вдоль предполагаемого проезда императора. Владельцам домов и усадеб было предписано держать запертыми ворота, а к окнам и на балконы допускать только хорошо известных им лиц.

В помощь местной полиции из столицы были командированы 189 жандармов и сотрудников центрального филерского отряда. Во время поездок императора по окрестностям Киева предполагалось задействовать войска. Например, на протяжении 43-километровой дороги из Киева в Овруч через каждые 5 метров в шахматном порядке были расставлены солдаты и конная стража. В самом Киеве была организована «народная охранка» из нескольких тысяч членов черносотенных союзов. На официальные торжества допуск осуществлялся только по специальным пропускам. Устанавливалось 26 категорий пропусков, так что в непосредственной близости от сановников должны были оказаться только самые проверенные люди. Наибольшее внимание уделялось безопасности Николая II. Но генерал-губернаторский дом, где остановился премьер-министр, также был взят в плотное кольцо охраны. Очевидец писал, что «во всех коридорах, ведущих в вестибюль, находились круглые сутки агенты в штатском, для которых там поставлены были возле каждого поворота стулья. На внутренних лестницах в доме также стояли агенты». Казалось, удалось предусмотреть все до последней мелочи. Однако сложная система охраны рухнула как карточный домик в результате событий, начало которым было положено 26 августа. Неприятности начались утром этого дня, когда в помещение охранки был доставлен подозрительный субъект. Не успели его обыскать, как он выхватил из кармана револьвер и застрелился.

Днем начальник охранки принимал у себя на квартире столичных коллег. По словам одного из приглашенных, «этот обед у Кулябки был неудачен, все были под тяжелым впечатлением факта самоубийства, происшедшего в этот день в отделении». Таинственное самоубийство встревожило не только жандармов. М. Н. Веригин вспоминал, что «в конце обеда подполковник Кулябко сказал, что к нему пришел один очень интересный господин, почему полковнику Спиридовичу и мне он предложил послушать, что он будет рассказывать».

Полицейских ожидала встреча с молодым помощником присяжного поверенного Дмитрием Григорьевичем Богровым, которого начальник охранки охарактеризовал как проверенного и ценного секретного сотрудника по кличке Аленский. Богров рассказал, что примерно год назад в Петербурге он встречался с неким Николаем Яковлевичем. Знакомство завязалось через присяжного поверенного С. Е. Кальмановича и журналиста Е. Е. Лазарева, известных своими связями с партией эсеров. В отношениях с ними Богров выдавал себя за революционера, однако на самом деле выполнял задание начальника Петербургской охранки полковника М. Я. фон Коттена.

Столичное знакомство имело продолжение в Киеве. От Лазарева явился посланец, назвавший пароль и осведомившийся, у кого из подпольщиков можно навести справки о революционной деятельности Богрова. Потом от Николая Яковлевича пришло письмо с вопросом, не изменились ли его политические убеждения. Наконец, на дачу Богровых под Кременчугом приехал сам Николай Яковлевич. Он попросил подыскать в Киеве конспиративную квартиру для трех человек и моторную лодку для проезда по Днепру. Из его намеков Богров понял, что готовится покушение на одного из сановников. С тех пор прошел месяц, но, узнав о происшествии в охранке, Богров заподозрил, что оно находится в какой-то связи с готовящимся террористическим актом.

Жандармы выслушали сообщение с большим вниманием. Полковник Спиридович показывал: «У нас всех троих сложилось впечатление в серьезности сообщенных им сведений, а также в том, что разоблачаемый им террористический акт должен коснуться личности государя императора». О сообщениях Богрова доложили генералу Курлову, который распорядился запросить Петербургскую охранку и послать жандармов в Кременчуг. Поиски Николая Яковлевича не принесли успеха, но из ответа полковника фон Коттена можно было сделать вывод, что Богров действительно встречался с Кальмановичем и Лазаревым. Был разработан план на случай появления террористов в Киеве. За домом Богрова установили наружное наблюдение. Следующие дни прошли спокойно, однако 31 августа Богров позвонил в охранку и сообщил, что ночью приехал Николай Яковлевич и остановился у него на квартире. Наружное наблюдение ничего не заметило, так как филеры дежурили только днем.

Богров уточнил, что объектом покушения выбран Столыпин или министр народного просвещения Л. А. Кассо. По словам Богрова, Николай Яковлевич просил его достать билет в Купеческий сад на гулянье в честь царя и собрать точные приметы двух министров. Вечером Кулябко прислал билет. Богров участвовал в гулянье, но не смог выполнить задание террориста из-за большого наплыва публики. Поздно ночью Богров пришел на квартиру к Кулябко с письменным сообщением о Николае Яковлевиче: «У него в багаже 2 браунинга. Говорит, что приехал не один, а с девицей Ниной Александровной, которая будет у Аденского завтра между 12 и 13 часами дня… Думаю, что у девицы Нины Александровны имеется бомба. Вместе с тем Николай Яковлевич заявил, что благополучный исход их дела несомненен, намекая на таинственных высокопоставленных покровителей». Начальника охранки особенно встревожило предположение Богрова, что террористы имеют сообщников в Департаменте полиции.

Каждый шаг всех действующих лиц киевской трагедии 1 сентября 1911 г. можно восстановить по минутам. В 6 часов утра Кулябко сделал доклад генерал-губернатору Ф. Ф. Трепову, а в 10 часов — генералу Курлову. После этого товарищ министра встретился со своим шефом и просил его соблюдать предельную осторожность. Столыпин не разделял тревоги своих подчиненных и, по словам Курлова, «в заключение разговора со мной высказал по поводу доложенных сведений о злоумышленниках, что все это несерьезно и что, даже если бы была найдена бомба, он не поверил бы этому».

В 11 часов в номер Веригина в гостинице «Европейская» пришел Богров с сообщением, что свидание террористов отложено и произойдет вечером на Бибиковском бульваре. В 15 часов состоялось совещание у Курлова. Впоследствии он пояснял, что был в недоумении по поводу изменившихся планов террористов: «У меня возникла мысль, что злоумышленники могут скрывать многое в своих планах от Аленского и в последнюю минуту на Бибиковском бульваре, близко стоящем от линии проезда в театр, поставить Аленского в необходимость пойти с ними на линию проезда и принять участие в совершении террористического акта хотя бы в качестве свидетеля, дабы он в это время не мог им изменить». Было решено, что в этом случае Богров подаст условный знак филерам, чтобы они арестовали всю группу. К обеду Николай II и свита вернулись с маневров. Программа торжеств была расписана очень плотно, и в 16 часов высокопоставленные гости отбыли на ипподром, где состоялся смотр потешных (русский вариант бойскаутов) и скачки на императорский приз. В 20 часов скачки закончились, а в 21 час начался съезд в городской театр на оперу «Сказка о царе Салтане». Были приняты дополнительные меры по обеспечению безопасности. Столыпину в этот день вместо конного экипажа был подан автомобиль, который, не привлекая внимания, проехал к боковому подъезду театра.

Киевский губернатор А. Ф. Гире вспоминал, что он облегченно вздохнул, когда сановники оказались в здании театра: «За театр можно было быть спокойным, так как та публика, которую предложено было допустить туда, была строго профильтрована». Зрительный зал и подсобные помещения были тщательно проверены задолго до спектакля. Согласно акту осмотра, жандармы вскрывали пол, осмотрели бархатную обшивку барьеров и даже хрустальную люстру — не подпилили ли ее злоумышленники, чтобы обрушить на головы зрителей. В театр допускали по именным билетам. Далеко не все местные начальники были удостоены приглашения.

Но в числе «профильтрованной публики» оказался Богров. Вопрос о том, как он добился билета в театр, крайне запутан. Впоследствии Богров заявлял, что он лишь ухватился за предложение начальника охранки. Подполковник Кулябко утверждал, что билет был выдан по просьбе самого агента с разрешения генерала Курлова и его помощников. Однако товарищ министра говорил, что не подозревал о присутствии секретного агента в театре. После этого Кулябко изменил свои первоначальные показания, пояснив, что он, возможно, превратно истолковал слова шефа. Но самое главное заключалось в том, что никто не мог вразумительно объяснить не только с чьего разрешения, но и с какой целью был выдан билет. Богров сказал жандармам, что террористы дали ему прежнее задание — выяснить приметы министров. Нелепость этого была очевидна, так как портреты Столыпина продавались на любом перекрестке.

Задним числом Кулябко рассказал о ходе своих рассуждений: «У меня мелькала мысль, не есть ли поручения эти простой отвод Богрова, что, услав его в театр под видом наблюдения, они могут совершить покушение помимо него». Поэтому Богрову дали инструкцию следить за залом и в случае опасности предупредить жандармов. Это было еще более неуклюжее объяснение, поскольку единственный террорист, которого Богров знал в лицо, был Николай Яковлевич, оставшийся дома в плотном кольце филеров. Так или иначе, примерно за час до начала спектакля из охранного отделения Богрову доставили билет № 406 в 18-м ряду партера. Допустив своего агента в театр, начальник охранки нарушил циркуляр Департамента полиции от 3 октября 1907 г., запрещавший использовать секретных сотрудников для наружного наблюдения. Кроме того, он грубо нарушил Инструкцию об охране высочайших особ, согласно которой осведомители не допускались в места присутствия императора. Надо сказать, что, нарушая правила, подполковник Кулябко следовал сложившемуся шаблону. В 1907 г. он посадил в театральном зале женщину-агента, которая должна была указать на террористов, готовивших покушение на тогдашнего киевского губернатора Курлова. В 1909 г. он использовал осведомителей в присутствие Николая II в Полтаве.

Возможно, поэтому начальник охранки был уверен, что и на этот раз все сойдет благополучно. В первом антракте он отослал осведомителя домой посмотреть, не исчез ли Николай Яковлевич. Богров вернулся с сообщением, что его гость на месте. Наружная охрана не хотела пропускать Богрова в театр, так как его билет был использован, но вмешался Кулябко и, взяв своего агента под руку, провел его в зал. В первом антракте второго действия жандармы вышли посовещаться в фойе. В это время, как вспоминал Кулябко, «мы услышали крики и треск. Первое впечатление было, что рухнул театр от перегрузки. Под этим впечатлением я и генерал Курлов бросились в зрительный зал». Их опередил полковник Спиридович: «Я вбежал в зал, по стульям добежал до министра Столыпина, бросился к схваченному преступнику и замахнулся на него саблей».

Премьер-министр был ранен двумя пулями, когда разговаривал у барьера оркестровой ямы с министром двора бароном В. Б. Фредериксом и земельным магнатом графом И. Потоцким. По словам киевского губернатора Гирса, «Петр Аркадьевич как будто не сразу понял, что случилось. Он наклонил голову и посмотрел на свой белый сюртук, который с правой стороны под грудной клеткой уже заливался кровью. Медленными и уверенными движениями он положил на барьер фуражку и перчатки, расстегнул сюртук и, увидя жилет, густо пропитанный кровью, махнул рукой, как будто желая сказать: „Все кончено!“ Затем он грузно опустился в кресло и ясно и отчетливо, голосом слышным всем, кто находился недалеко от него, произнес: „Счастлив умереть за царя“».

В это время блестящая публика, словно уличная толпа, избивала покушавшегося. Жандармский подполковник А. А. Иванов изловчился выхватить террориста из толпы и перекинул его через барьер. К задержанному подбежал подполковник Кулябко и, взглянув в его залитое кровью лицо, прохрипел: «Это Богров». Ротмистру П. Т. Самохвалову было приказано мчаться к дому Богрова и арестовать всех скрывающихся там злоумышленников. Вместе с филерами, сторожившими подъезд, жандармы ворвались в квартиру. Все 12 комнат оказались пустыми. «Где же ваши террористы?» — спросил ротмистр у старшего филера С. И. Демидюка. «Теперь ясно, что морочил он нас», ответил тот.








Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Прислать материал | Нашёл ошибку | Наверх