Гальба

Свержение Нерона и провозглашение Гальбы открыло новую страницу в истории Римской империи.

Тацит об этих годах пишет так: «Я приступаю к рассказу о временах, исполненных несчастий, изобилующих жестокими битвами, смутами и распрями, о временах диких и неистовых даже в мирную пору.

Сначала смерть Нерона была встречена бурной радостью и ликованием, но вскоре весьма различные чувства охватили как сенаторов, народ и преторианцев, так и легионы и полководцев, ибо разглашенной оказалась тайна, окутывавшая приход принцепса к власти, и выяснилось, что им можно стать не только в Риме» (Тац. Ист. I, 2-4).

Сервий Сульпиций Гальба, человек очень знатный и богатый, правитель Испании, был провозглашен императором в июне 68 г. испанскими и галльскими легионами, а в Риме сенат и преторианцы выразили свое согласие с их выбором.

Гальба (?). Мрамор. Париж. Лувр

Гальба прибыл из Испании в Рим только осенью и недолго смог продержаться у власти, ибо быстро в Римском государстве начался такой разгул произвола, что один из сенаторов тонко заметил: «Боюсь, как бы нам скоро не пожалеть о Нероне» (Плут. Гальб. VIII).

«Общая продажность, всевластие вольноотпущенников, жадность рабов, неожиданно вознесшихся и торопившихся обделать свои дела, пока старик Гальба еще жив, – все эти пороки прежнего двора свирепствовали и при новом, но снисхождения они вызывали гораздо меньше» (Тац. Ист. 1, 7).

Гальба, человек сурового и негибкого характера, отказался заплатить воинам за свое избрание, твердо заявив, что он привык вербовать, а не покупать воинов (см. Свет. Гальб. 16). Это главным образом и сгубило его. 15 января 69 г. он был убит в Риме разъяренными преторианцами, которые, желая получить деньги, провозгласили нового императора – Отона, а несколькими днями раньше (2 января) германские легионы объявили своего императора – Вителлия. Надвигалась гражданская война.

Тацит так пишет о Гальбе:

«За свои 73 года он благополучно пережил пятерых императоров (от Августа до Нерона) и при чужом правлении был счастливей, чем при своем собственном. Семья его принадлежала к древней знати и славилась своими богатствами. Его самого нельзя было назвать ни плохим, ни хорошим; он скорее был лишен пороков, чем обладал достоинствами; безразличен к славе не был, но и не гонялся за ней; чужих денег не искал, со своими был бережлив, на государственные – скуп. Если среди его друзей и вольноотпущенников случались люди хорошие, он был к ним снисходителен и не перечил им ни в чем, но зато и дурным людям прощал все самым недопустимым образом. Тем не менее все принимали его слабость и нерешительность за мудрость – отчасти благодаря знатности его происхождения, отчасти же из страха, который в те времена владел каждым.

В расцвете лет и сил он снискал себе громкую воинскую славу в германских провинциях, в должности проконсула умеренно и осторожно управлял Африкой, уже будучи стариком, заставил Тарраконскую (северо-восточную) Испанию уважать законы Рима. Когда он был частным лицом, все считали его достойным большего и полагали, что он способен быть императором, пока он им не стал» (Тац. Ист. I, 49).