Эпилог

17 ноября 1494 года к Флоренции подходила огромная кавалькада. Это была армия Карла VIII Французского. Двадцатичетырехлетний король, призванный Лодовико Моро, надеявшегося с его помощью уничтожить Арагонскую династию в Неаполе, шел на завоевание Неаполитанского королевства, наследственные права на которое получил от Анжуйского дома.

На пути он наткнулся на сильные крепости в Тоскане: Сарцану и Рипафратту. Флоренция, союзница Неаполя, вполне могла остановить нашествие. Чрезмерная осторожность (иные говорили трусость) Пьеро Медичи повернула дело иначе. Сын Лоренцо Великолепного явился к французскому королю. Чтобы сильная неприятельская армия не разграбила Тоскану, он предпочел не сопротивляться, а капитулировать. 30 октября Пьеро передал королю в залог своего нейтралитета пограничные крепости и опорные пункты Флоренции на море: Пизу и Ливорно. Но он дорого заплатил за эту инициативу, на которую никем не был официально уполномочен. Когда он вернулся, синьория постановила изгнать его вместе с братьями за государственную измену. Народ бросился грабить богатства Медичи. Кардиналу Джованни с огромным трудом удалось спасти часть сокровищ, спрятав их в монастыре Сан-Марко.

В этом внезапном перевороте, случившемся через два с половиной года после смерти Лоренцо Великолепного, народ увидел перст Божий. Брат Савонарола возглавил делегацию к чужеземному королю в Пизу. Он признал в нем меч Божий, царя-помазанника, освободителя от тирании и разврата. Не страх воинов отдал Флоренцию Карлу VIII, a факт его появления, подтверждавший пророчества доминиканца.

От этой посланной Богом иноземной силы город, изгнавший Медичи едва завидев ее, ожидал возрождения своего свободного прошлого.

Горожане приветствовали пришельца как героя, избавившего их от тиранов. Зрелище было потрясающее. Под звуки рожков, барабанов и труб к городу двигались десять тысяч пехотинцев: швейцарцев, немецких ландскнехтов, гасконских арбалетчиков, сорок пять артиллерийских орудий, восемьсот вельмож в великолепных доспехах — цвет рыцарства заальпийской страны, колонной по четыре шли страшные королевские лучники в шитых золотом шапках — «люди звероподобные», как выразился глядевший на них флорентиец Черретани. Короля окружали сто телохранителей. Сам он был маленький, некрасивый лицом — с огромным крючковатым носом и голубыми глазами навыкате. Но этот невзрачный человечек был стальным наконечником живой пирамиды, окружавшей его. На великолепном черном иноходце, под парчовым балдахином, потрясая боевым копьем, он победителем вступал в столицу Тосканы.

Ради него ворота Сан-Фредиано сняли с петель, выломали часть стены и засыпали ров вокруг города. По пути его следования все горожане украсили свои дома. На транспарантах было написано: «Слава королю, миру и возрожденной вольности!»

Король остановился во дворце Медичи на Виа Ларга. Он принял титул покровителя флорентийской вольности. Карл подтвердил синьории условия договора, заключенного с Пьеро Медичи, — залог союза, связывавшего Францию и Флоренцию. 28 ноября он, не мешкая больше, покинул Флоренцию и продолжил поход, казавшийся не завоевательным походом феодала, а божественной миссией.

В Риме перед ним капитулировал папа Александр VI Борджа, в августе 1492 года сменивший Иннокентия VIII. Неаполитанский король Альфонс II, занявший престол по смерти своего отца Фердинанда I, скончавшегося в январе 1494 гола, бежал, не пытаясь сопротивляться.

Правду сказать, из похода ничего не вышло. Неаполитанское королевство, легко завоеванное в феврале 1495 года, французы столь же легко и потеряли полгода спустя. Карл VIII был вынужден отступить и 6 июля едва избежал полного разгрома при Форнове.

Вскоре итальянцы пришли в себя и заключили нечто вроде священного союза против чужеземных «варваров». Флоренция, несмотря на поражение Франции, оставалась ее союзницей. Она продолжала политическую и мистическую затею, толчок которой дал приход короля: восстановление республиканского строя. В декабре 1494 года упразднили учреждения, созданные Медичи в 1434 году: Совет ста, Совет семидесяти, чересчур сильные правящие комитеты, Двенадцать прокураторов, Восемь практиков. Совет народа и Совет коммуны символически сохранялись, но их мнения больше не спрашивали. Остались три главные должности исполнительной власти, а также синьория, Коллегия именитых людей, Коллегия гонфалоньеров. Право же законодательной инициативы передали Большому совету, члены которого избирались по жребию, невзирая на политические взгляды, из числа граждан не моложе двадцати девяти лет, родственники которых когда-либо занимали одну из главных должностей. В этом списке было около 2400 имен при общем числе населения Флоренции 50 тысяч человек.

Отчетливо проявилась воля уничтожить безраздельную, исключительную власть сторонников Медичи. Довольно свободный порядок кооптации позволял прибавлять к избранным и граждан, не получивших привилегий благодаря должностям своих предков, а также молодых людей, не достигших установленного возраста. Чтобы решения Большого совета имели законную силу, вся тысяча его членов должна была быть налицо. Отсутствующие наказывались штрафом. Государственные акты вместе с синьорией принимал Малый совет из восьмидесяти граждан.

Большой совет сразу же осудил вопиющие злоупотребления прежнего режима. Лоренцо и его предки правили, покупая верность своих сторонников налоговыми льготами. Отныне со всех взималась одна и та же подать — десятина, десятая часть доходов на основании их оценки, подобной кадастру 1427 года.

Под влиянием Савонаролы началась активная политика социальной помощи. Он сам подал пример, распродав излишки собственности своего монастыря. Благотворительная касса должна была выдавать нуждающимся необходимые суммы.

Все эти меры были чрезвычайно важны. Это была весьма здравая реакция на злоупотребления, на кризис, который оставил после себя Лоренцо и который крайне обострился при его наследнике.

Действия новых властей побуждали народ к укреплению нравственных устоев. С этим совпадало и направление религиозной реформы, ширившейся благодаря проповедям Савонаролы. Доминиканец принялся давать советы политикам. Он критиковал систему голосования, принятую в синьории и полицейском комитете, добился запрета созыва народных собраний, посредством которых Медичи не раз навязывали свое господство с помощью пресловутых балий.

Наконец в мистическом порыве Савонарола провозгласил Иисуса Христа Царем Флоренции и истово стал обличать «свиноподобную» жизнь флорентийцев. Он потребовал от синьорин принять чрезвычайные меры: предать повес публичному поруганию, игроков — пытке, клеветникам проколоть языки, содомитов обоего пола сжечь живыми.

В знак окончания страшного времени распутства, которое связывали с правлением Медичи, статую Юдифи с головой Олоферна — один из шедевров Донателло — вывезли из их дворца и поставили перед Дворцом синьории как «пример спасения народа». Добродетель и свобода вместе сражались против порока и тирании.

Невозможно даже вообразить более радикального переворота в сравнении с эрой Лоренцо. Повсюду люди приносили покаяние. Полициано и Пико делла Мирандола, оба умершие в 1494 году, перед смертью в знак покаяния попросили на смертном одре облечь их в доминиканские рясы. Марсилио Фичино вспомнил, что он каноник, и также весь предался церковной жизни. Художник Боттичелли публично выражал сожаление, что поддался духу язычества, и писал теперь только картины духовного содержания. Члены лучших семейств шли в монахи. В короткий срок число насельников монастыря Сан-Марко выросло с 50 до 238! Во всех церквях собирались толпы кающихся со слезами — «братишки» (сторонники брата Джироламо) или, как их еще называли, «плаксы». Но их чрезмерное благочестие вскоре породило и усилило оппозицию «бешеных», с которыми заодно были и «паллески» — члены партии Медичи.

Флорентийское государство, в котором еще не устоялись новые институты, тяжело переживало и уменьшение территории: вследствие французского вторжения Пиза получила независимость, а Ливорно французы пока удерживали за собой, но ему грозила опасность перейти в руки их врага — императора Максимилиана.

Для противодействия внутренним и внешним угрозам новому правительству пришлось отказаться от политики финансового равновесия. В 1498 году оно вернулось к практике принудительных займов, что больно ударило по городской верхушке. После краткого времени надежд преодоленный было кризис вспыхнул с новой силой.

Положение самого Савонаролы становилось все более шатким. Он вызвал гнев Александра VI своей чрезмерно резкой критикой папства. Война доминиканца с Римом, начавшаяся в 1496 году по поводу нарушений монашеской дисциплины, протекала на фоне религиозного фанатизма. Савонарола отменил масленичные увеселения, заменив их покаянными процессиями. В 1497 году по его указанию дети во всем городе начали доносить на тех, кто в их семьях нарушал благочиние и благочестие. С помощью своих малолетних помощников фра Джироламо конфисковал музыкальные инструменты, украшения, маски, благовония, картины с изображением обнаженных, поэтические книги — все, что говорило об удовольствиях и радости жизни. На масленичный вторник 1497 года все эти предметы были сложены на площади Синьории и преданы торжественному сожжению. «Костер сует», повторенный Великим постом следующего года, стал апогеем благочестивой реакции на распущенность предшествующей эпохи с ее попыткой гармоничного синтеза вероучения, философских теорий и символики.

Но победа пуританского ригоризма была слишком полной, чтобы стать долговечной. Враги Савонаролы, брат Мариано да Дженаццано, ставший генералом ордена августинцев, и флорентийские францисканцы, в своих проповедях объявили доминиканцу беспощадную войну. Город непрестанно поражали невыносимые язвы: голод, чума и страшная, неизвестная дотоле болезнь — сифилис, разносившийся, по слухам, французскими солдатами. Ко всем этим бедам добавлялась взаимная ненависть разных партий. Все вместе посеяло в народе полнейшее отчаяние. Этим пытался воспользоваться Пьеро Медичи: в апреле 1497 года он попробовал захватить город, но бесславно провалился. Ему на помощь пришел кардинал Джованни. 13 мая 1497 года он добился от папы бреве об отлучении Савонаролы от Церкви. Анафема подействовала не сразу, но постепенно сомнения вместе с насмешками «бешеных» бросили тень на облик доминиканца-пророка и его последователей. Церкви опустели, кабаки и бордели наполнились. Фанатики Савонаролы словно растворились в пространстве: открытое письмо в его защиту перед римской курией, лежавшее в Сан-Марко весь июнь месяц, собрало всего 370 подписей... Но падение авторитета партии «плакс» (по крайней мере среди магнатов) не означало ослабления мер против сторонников возвращении Медичи.

Летом республика вырвала признательные показания у друга Пьеро Медичи Ламберто Далл'Антеллы. Арестовали четырнадцать именитых лиц, среди которых некоторые были завсегдатаями проповедей Савонаролы. Их обвинили в подготовке нового вторжения Пьеро Медичи в город, назначенного на середину августа.

Суд был суровый. На нем судили и Лукрецию, дочь Лоренцо, жену Якопо Сальвиати, но она при всех треволнениях оставалась в городе и без труда оправдалась. Конфискация имущества обвиняемых должна была принести финансам республики 200 тысяч дукатов. Пятерых из них поспешно казнили 21 августа. Бывшему гонфалоньеру Бернардо дель Неро было семьдесят три года; еще недавно он с честью управлял государством. Но его обвинили в том, что он не отрекся от семьи Лоренцо. Остальные осужденные были тесно связаны с Медичи. Джованни Камби был их агентом в Пизе, Джанноццо Пуччи — торговым партнером. Никколо Ридольфи женил сына на сестре Пьеро Медичи. Наконец, Лоренцо Торнабуони, сын Джованни, приходился Великолепному троюродным братом.

Эта дикая внезапная казнь была похожа на месть покойному Лоренцо. Умеренно настроенные граждане Флоренции с ужасом увидели, что пуританские крайности «плакс» не идут на убыль. Открытый бунт Савонаролы против Рима, непризнание им папского наказания, новый «костер сует» в 1498 году вывели «бешеных» из себя. Прямо у костра, невзирая на противодействие стражников, они останавливали детей и святош, вырывали кресты у них из рук, швырялись в процессию гнилыми фруктами и дохлыми кошками. В марте синьория, следуя папскому предписанию, запретила Савонароле читать проповеди, но доминиканец не подчинился. Непреклонность оказалась роковой для него и его сторонников. Брат Доменико Буонвичини, доминиканец из Фьезоле, и брат Франческо дель Пульезе, францисканский проповедник из Санта-Кроче, поспорили, чьи доводы верны. Они решили подвергнуться испытанию огнем как Божьему суду. Вместе с каждым из испытуемых должен был выйти один из членов их ордена. Савонарола решил участвовать в испытании вместе со своим собратом.

Согласившийся на испытание огнем должен был пройти по узкой дорожке из посыпанных песком кирпичей между двумя облитыми маслом и зажженными деревянными стенами. Только тот, кто получал чудесную Божью помощь, мог избежать гибели в огне.

7 апреля 1498 года — на седьмую годовщину смерти Лоренцо Великолепного — народ столпился на площади Синьории, чтобы увидеть это зрелище. Но испытание все время откладывалось из-за споров о процедуре. Спорили до ночи, а на закате на Флоренцию обрушился проливной дождь, разогнавший и актеров и публику. Эта гроза прозвучала похоронным колоколом власти «плакс». 8-го числа враги брата Джироламо взяли приступом монастырь Сан-Марко. Савонаролу арестовали, пытали и при участии папских комиссаров признали виновным в стремлении взбунтовать народ, смущая его ложными учениями. 23 мая 1498 года брата Джироламо с двумя товарищами казнили на площади через повешение, а их трупы сожгли.

^{Место публичной казни Сарвонароллы}

Трагическая развязка не привела к изменению направления политики. Интриги Пьеро Медичи полностью дискредитировали его в глазах флорентийцев. Назад его не позвали. Сменявшие друг друга синьории были поглощены треволнениями итальянских войн, которые французский король Людовик XII возобновил под предлогом наследственных прав Орлеанского дома на Ломбардию. Флорентийским грандам, в том числе пожизненному гонфалоньеру Пьеро Содерини, удалось сохранить международный престиж республики, да и сама она окрепла, а новые институты заработали.

Пьеро Медичи умер в изгнании в 1503 году. Главой семьи стал кардинал Джованни. В 1512 году в результате похода войск папы Юлия II, запомнившегося страшным разграблением Прато, ему удалось вернуть Медичи во Флоренцию. Все законы, принятые республиканским режимом с 1494 года, были отменены. Большой совет упразднен, учреждения времен Лоренцо Великолепного восстановлены. Кардинал, его брат Джулиано и кузен Джулио, которым было соответственно тридцать шесть, тридцать три и тридцать четыре года, вернули себе власть без сопротивления и не стали мстить тем, кто восемнадцать лет продержал их в изгнании. После всех трагических перипетий и перенесенных страданий Флоренция увидела в их возвращении надежду на новую весну и предалась радости, восторженно приветствуя Медичи.

^{Рафаэль Санти. Портрет Льва X с кардиналами Джулиано Медичи и Луиджи Росси}

В 1513 году, через двадцать один год после смерти своего отца Лоренцо Великолепного, Джованни был избран папой под именем Льва X. Новый понтифик оказался несравненным меценатом, покровителем искусства и литературы, уравновешенным политиком; он приятно соединял в себе античную мудрость с христианской верой. В Риме он жил так же, как Лоренцо во Флоренции, только был еще и набожен. Окружавшее его сияние было отблеском золотого века, стоявшего под знаком его отца. Во Флоренции организация торжеств в честь интронизации папы Льва была поручена папскому брату Джулиано и его племяннику, сыну Пьеро, которого звали Лоренцо. Триумфальная колесница символизировала золотой век. На колеснице везли земной шар, окруженный четырьмя великими добродетелями, а на нем изображение мертвеца; над трупом, как бы выходя из него, возвышался живой позолоченный мальчик. Торжественная сцена олицетворяла триумф династии Медичи, пошедшей от Лоренцо Великолепного.

С этих пор новый владетельный дом старался забыть о своем купеческом и банкирском прошлом, умело воспользовавшись временем, проведенным в изгнании. От Лоренцо Великолепного остались в памяти имя и образ счастливо правившего законного государя, благодетеля Италии, соединявшего в своем лице идеал мыслителя с идеалом деятеля.

Лев X желал воздать своему отцу, которого легенда день ото дня все больше превращала в героя, дань народного восторга. В 1520 году он поручил Микеланджело воздвигнуть мавзолей Медичи напротив ризницы Сан-Лоренцо. В усыпальнице предполагалось поставить четыре гробницы: Лоренцо Великолепного, его брата Джулиано — жертвы заговора Пацци, герцога Лоренцо Урбинского (отца Екатерины Медичи) и Джулиано, брата Пьеро и Льва X, который носил титул герцога Немурского. Смерть папы остановила работу. В 1524 году при Клименте VII ее возобновили, но уже без пары гробниц Великолепного и его брата, которые должны были стоять в центральной нише капеллы.

Судя по эскизу, сохранившемуся в музее Лувра, единственный выполненный фрагмент этой гробницы — статуя Мадонны с предстоящими Космой и Дамианом (небесными покровителями Медичи). В боковых нишах Микеланджело поставил статуи младших принцев — Джулиано Немурского и Лоренцо Урбинского. Он изобразил их обобщенно, без какого-либо портретного сходства. Идеализированным оформлением усыпальницы Микеланджело символически восхвалял достоинства породы Медичи, высочайший пример которых дал Великолепный. Капелла и стала его последним пристанищем: прах Лоренцо был перенесен туда из временного гроба и похоронен вместе с братом на почетном месте у ног Мадонны. Портретной надгробной статуи там нет, но его гений выражен статуями над боковыми гробницами. Статуя молодого воина олицетворяет именно такого человека действия, каким был Лоренцо: он спокойно и непринужденно изящным жестом опирается на жезл командующего, символизируя мир, добытый войной. Статуя задумчивого принца в шлеме, похожем на маску, со шкатулкой, украшенной звериной мордой, под мышкой, представляет другой лик Великолепного: его мудрость философа, благоразумие дельца, глубину мысли.

Так в те времена, когда Италию раздирала вражда Карла V и Франциска I, две статуи, дополняя друг друга, превозносили выдающуюся роль Лоренцо. Он стал политическим образцом, за то что умел поддерживать мир и равновесие между государствами Апеннинского полуострова, не прибегая к иностранному вмешательству.

Но Лоренцо Великолепный, как и потомки его, был самым обычным человеком, покорным общему человеческому уделу. Его жизнь скульптор представил в аллегорических статуях на двух кенотафах: Ночь и День, Утро и Вечер изображают неумолимую поступь судьбы.

План капеллы — ответ року посредством платонических чаяний. Душа покойного шаг за шагом восходит от нижнего яруса гробницы к небесному своду, который изображен куполом здания. С высоты небес она может созерцать Вечную Истину. Таков путь, начертанный в «Федоне» Платона. В капелле Сан-Лоренцо высшую Истину выражает Мадонна с Младенцем и предстоящими Космой и Дамианом — небесными покровителями Медичи. Изображая Бога, ставшего плотью, статуя служит великолепным доказательством единства Неба и Земли, в которое верил Лоренцо.

Так Микеланджело воздал ему последнюю почесть, выразив в камне главное, к чему стремился великий Медичи, когда оставлял тернистую почву политики. А искал он того духовного упокоения, которое воспел в «Споре»: «Где родина, там истинный покой».