• Два полюса рабочего движения Завершенный тип соглашательства
  • Экономическая мощь Соединенных Штатов как основа соглашательства
  • Новые роли Америки и Европы
  • Империалистская экспансия (расширение) Соединенных Штатов
  • О пацифизме и о путанице
  • Американский пацифизм на практике
  • Европейскому капитализму выхода нет
  • Изжил ли себя капитализм?
  • Европа и Америка

    Доклад 15 февраля 1926 года

    Два полюса рабочего движения

    Завершенный тип соглашательства

    Товарищи, современное мировое рабочее движение имеет два полюса, которые с небывалой в истории отчетливостью определяют собой две основные тенденции в мировом рабочем классе. Один полюс, революционный, проходит у нас; другой, соглашательский, в Соединенных Штатах Северной Америки. Американское рабочее движение за последние 2–3 года дает совершенно небывалые ранее по своей законченности формы и методы реформизма, т.-е. политики компромисса с буржуазией.

    Мы видали политику классового соглашательства в прошлом, видали ее глазами истории и видали ее своими собственными глазами. Мы считали, — и в прошлом это было правильно, — что наиболее завершенный оппортунизм в предвоенную эпоху дала Англия, выработавшая законченный тип старого консервативного английского тред-юнионизма. А сейчас приходится сказать, что английский тред-юнионизм классической эпохи, т.-е. второй половины XIX столетия, относится к нынешнему американскому оппортунизму так, как кустарь относится к американской фабрике. В Соединенных Штатах мы имеем сейчас широкое движение так называемых "компанейских юнионов", т.-е. организаций, которые, в противовес тред-юнионам, объединяют в своих руках не только рабочих, но и предпринимателей, точнее представителей тех и других. Иными словами: явление, которое имело место в эпоху цеховой организации производства, а потом отмерло, ныне в наиболее могущественной стране капитала приняло совершенно новые, небывалые формы. Кажется, Рокфеллер был инициатором этого движения еще до войны. Но только за последнее время, в сущности с 23 года, это движение охватило величайшие северо-американские концерны. Американская Федерация Труда, официальная профессиональная организация рабочей аристократии, с теми или другими оговорками примкнула к этому движению, которое означает уже полное и окончательное признание тождества интересов труда и капитала и, следовательно, отрицание необходимости самостоятельных классовых организаций пролетариата, хотя бы для борьбы за ближайшие задачи.

    Наряду с этим в Соединенных Штатах наблюдается сейчас развитие рабочих сберегательных банков и обществ страхования, где представители труда и представители капитала заседают бок о бок. Незачем говорить, что представление об американской заработной плате, как о плате, обеспечивающей высокое довольство, крайне преувеличено; но во всяком случае эта плата позволяет рабочим верхам известное «сбережение». И вот капитал улавливает это накопление через сберегательные рабочие банки и пускает его в предприятия той же отрасли промышленности, где рабочие накапливают, урывая из своей платы. Таким путем капитал заодно увеличивает свои оборотные средства и, главное, заинтересовывает рабочих в процветании промышленности.

    Американская Федерация Труда признала необходимым ввести скользящую шкалу заработной платы на основе полной солидарности интересов труда и капитала: заработная плата должна изменяться в соответствии с производительностью труда и прибылью. Таким образом, практически закрепляется теория солидарности интересов и создается видимость «равноправия» в пользовании национальным доходом. Таковы основные экономические формы этого нового движения, к которому надо присматриваться, которое надо понять.

    Что касается Американской Федерации Труда, руководителем которой был Гомперс, и с именем которого она связана, то она за самые последние годы растеряла большую часть своих членов. Федерация сохранила сейчас не более как 2.800.000 членов, что составляет ничтожный процент американского пролетариата, если принять во внимание, что наемных рабочих в Соединенных Штатах — в промышленности, в торговле и в сельском хозяйстве — не менее 25 миллионов. Но Федерации Труда больше и не нужно. Поскольку официальным учением самой Федерации является та мысль, что все вопросы решаются не борьбой масс, а соглашением труда и капитала; поскольку в «компанейских» союзах мысль эта нашла наивысшее свое выражение, постольку тред-юнионы могут и должны свестись к организации аристократических верхов рабочего класса, действующих от имени класса в целом.

    Областью промышленной и финансовой — банки, страховые общества — сотрудничество не ограничивается. Оно перенеслось полностью и целиком в область политики внутренней, и международной. Американская Федерация Труда и те новые компанейские, т.-е. двухклассовые юнионы, с которыми она тесно соприкасается, на которые прямо или косвенно опирается, ведут решительную борьбу против социализма, вообще против революционных доктрин Европы, относя к ним и доктрины II и Амстердамского Интернационалов. Американская Федерация приспособила для себя по-новому доктрину Монроэ "Америка для американцев", истолковывая ее так: "Мы вас, европейскую чернь, хотим и можем учить, а вы к нам не суйтесь!" И тут Федерация лишь вторит буржуазии. В отличие от прошлого, когда эта последняя учила: "Америка для американцев, Европа для европейцев", — сейчас доктрина Монроэ означает лишь запрет для других вмешиваться в дела Америки, но ни в коем случае не запрет для Америки вмешиваться в дела всех остальных частей света. Америка для американцев, но и Европа также!

    Американская Федерация Труда создала ныне панамериканскую Федерацию, т.-е. организацию, которая распространяется и на Южную Америку, и прокладывает дорогу северо-американскому империализму в Латинскую Америку. Лучшего политического орудия нью-йоркской бирже не найти. Но это означает вместе с тем, что борьба южно-американских народов против душащего их северного империализма будет вместе с тем борьбой против развращающего влияния панамериканской Федерации.

    Созданная Гомперсом организация стоит, как вы знаете, вне Амстердамского Интернационала. Он является для нее организацией упадочной Европы, он слишком отравлен революционными предрассудками. Американская Федерация остается вне Амстердама, как американский капитал остается вне Лиги Наций. Последнее, как известно, нисколько не мешает американскому капиталу дергать за нити, управляющие Лигой; как и тот факт, что американская Федерация стоит вне Амстердама, нисколько не мешает ей тянуть за собой реакционную бюрократию Амстердамского Интернационала. Мы и здесь, следовательно, видим полный параллелизм в работе Кулиджа и наследников Гомперса. Американская Федерация поддержала план Дауэса, когда его осуществлял американский капитал. Она ведет во всех частях света борьбу за права и претензии американского империализма и, стало быть, прежде всего и больше всего — против Советских республик.

    Это — новое соглашательство более высокого типа, соглашательство, доведенное до конца, организационно закрепленное в «междуклассовых» учреждениях, в компанейских юнионах, в коалиционных банках и страховых обществах, — это соглашательство сразу получило американский размах. Создались даже крупные капиталистические предприятия, которые с подряда организуют заводские комитеты на началах паритета с предпринимателями, или по типу Нижней и Верхней Палаты и пр. Для соглашательства устанавливается известный стандарт, оно механизируется и вводится в действие через крупные капиталистические фирмы. Это чисто американское явление, своего рода общественный конвейер соглашательства, путем которого механически закрепляется кабала рабочего класса.

    Экономическая мощь Соединенных Штатов как основа соглашательства

    Можно спросить, зачем это капиталу нужно? Ответ кажется ясным сам по себе, если принять во внимание нынешнее могущество американского капитала и те замыслы, которые из этого могущества вырастают. Для американского капитала Америка уже не есть замкнутая арена действий, нет, это плацдарм для новых операций гигантского масштаба. И вот на этом плацдарме американской буржуазии необходимо застраховать себя путем соглашательства в его наиболее полной и законченной форме, чтобы тем увереннее разворачиваться вовне.

    Другой вопрос: каким это образом ныне, после империалистской бойни, в которой участвовали Соединенные Штаты, со всем грузом опыта, который имеют трудящиеся всех стран, каким образом ныне, в начале второй четверти двадцатого столетия, возможно осуществление этого стандартизованного соглашательства? Каким образом? Ответ на этот вопрос дается могуществом американского капитала, с которым ничто в прошлом не может быть сопоставлено.

    Капиталистический строй делал немало опытов в разных углах Европы и в разных частях света. Всю историю человечества можно рассматривать как запутанную цепь попыток создать, пересоздать, лучше построить, выше поднять общественную организацию труда — патриархальную, рабскую, крепостническую, капиталистическую. Больше всего опытов, экспериментов, попыток история сделала с капиталистическим строем. Прежде всего и разнообразнее всего в Европе. Но самая гигантская попытка и самая «удачная» пришлась на Северную Америку. Подумать только: Америка была открыта в конце XV столетия, когда у Европы была уже богатейшая история позади. В XVI–XVII, да и в XVIII веке, в значительной мере и в XIX, Соединенные Штаты оставались далеким самодовлеющим миром, гигантским захолустьем, питающимся подачками со стола европейской цивилизации. А между тем там слагалась и росла страна "неограниченных возможностей". Природа создала в Америке все условия для мощного хозяйственного расцвета. Европа выбрасывала за океан, волну за волной, такие элементы населения, которые лучше всего были пробуждены, подготовлены, закалены для развития производительных сил. Все европейские движения религиозно-революционного, как и политически-революционного характера что означали? — Борьбу более прогрессивных элементов, прежде всего мелкой буржуазии, потом рабочих против старого, феодального и поповского хлама, мешавшего развитию производительных сил. Что Европа извергала из себя, то уходило за океан. Цвет европейских наций, наиболее активные элементы, которые хотели проложить себе дорогу во что бы то ни стало, попадали в среду, где не было исторического хлама, а была девственная природа в своем неисчерпаемом обилии. Вот основа американского развития, американской техники, американского богатства!

    Неисчерпаемой природе не хватало человека. Дороже всего в Соединенных Штатах была рабочая сила. Отсюда механизация труда. Принцип конвейера — не случайный принцип, — в нем выражено стремление механическим путем заменить человека, умножить рабочую силу, автоматически подать, поднести, унести, спустить, поднять, — все это должна делать бесконечная лента, а не хребет человека. Таков принцип конвейера. Где выдумали элеватор? В Америке, чтобы не нуждаться в человеке, который на горбу своем поднимает мешок с зерном. А трубопроводы? В Соединенных Штатах 100 тысяч километров трубопроводов, т.-е. конвейера для жидких тел. Наконец, бесконечная лента внутризаводского транспорта, высшим образцом которой является организация Форда, известная всем.

    Америка почти не знает ученичества; тратить время на учебу нельзя, рабочая сила дорога, — ученичество заменяется расчленением трудового процесса на мельчайшие части, которые не требуют или почти не требуют выучки. А кто собирает части трудового процесса воедино? — бесконечная лента, конвейер. Он же и учит. Из южно-европейского, балканского или украинского молодого крестьянина в короткий срок выходит индустриальный рабочий, сформированный на ходу.

    Серийность производства связана с американской техникой, как и стандарт: это производство массовое. Продукты и изделия, предназначенные для верхов, приспособленные к индивидуальным вкусам и пр., несравненно лучше вырабатываются Европой. Дорогие сукна поставляет Англия, ювелирные изделия, перчатки, парфюмерию и пр. — Франция. Но где дело касается массового производства, рассчитанного на самый широкий рынок, там Америка неизмеримо выше Европы. Вот почему именно у Америки европейский социализм будет учиться технике.

    Небезызвестный Гувер, наиболее авторитетная в Америке правительственная фигура в области хозяйства, ведет большую работу по стандартизации промышленных изделий. Он заключил уже несколько десятков договоров с крупнейшими концернами о производстве предметов потребления по определенным стандартам. К числу этих стандартизованных предметов потребления относятся между прочим: детская коляска и гроб. Так что американец рождается в стандарте и умирает в стандарте. (Смех, аплодисменты.) Я не знаю, удобнее ли это, но это дешевле на 40%. (Аплодисменты, смех.)

    В составе американского населения, благодаря иммиграционным условиям его происхождения, на 45%, если не ошибаюсь, больше трудоспособных элементов, чем в европейском населении: прежде всего потому, что соотношение возрастов другое. Это делает всю нацию более производительной. Этот коэффициент помножается на более высокую производительность каждого рабочего. Благодаря механизации и более правильной установке трудового процесса американский рудокоп добывает в 2 1/2 раза больше угля и руды, чем в Германии. Работник сельского хозяйства производит в два раза больше, чем в европейском сельском хозяйстве. А результаты перед нами.

    Про древних афинян говорили, что это свободные люди, потому что на каждого из них приходилось четыре раба. В Соединенных Штатах на каждую душу населения приходится 50 рабов, только механических. Это значит: если подсчитать механические двигатели, переведя лошадиные силы на человеческие, то выйдет, что на каждого американского гражданина, считая и того, который сосет грудь матери, приходится 50 механических рабов.[3] Это, конечно, не исключает того, что американское хозяйство опирается на живых рабов, т.-е. наемных пролетариев.

    Национальный доход Соединенных Штатов составляет 60 миллиардов долларов в год. Читай и пиши: 60 миллиардов долларов, т.-е. 120 миллиардов золотых рублей! Ежегодные сбережения, т.-е. то, что остается за покрытием всех необходимых расходов, составляют от 6-ти до 7-ми миллиардов долларов, около 14 миллиардов золотых рублей. Я имею при этом в виду только Соединенные Штаты, т.-е. то, что по старым учебникам так называется. На самом же деле Соединенные Штаты больше и богаче. Канада является, не в обиду британской короне будь сказано, составной частью Соединенных Штатов. Если возьмете справочник Департамента Торговли Соединенных Штатов, то торговля с Канадой относится в нем к внутренней торговле, и Канада вежливо и несколько уклончиво называется северным продолжением Соединенных Штатов (смех) — без благословения Лиги Наций, у нее об этом не спрашивали и с полным основанием: этот «загс» им не понадобился. (Смех, аплодисменты.) экономические силы притяжения и отталкивания действуют уже почти автоматически. Английский капитал в канадской промышленности занимает вряд ли больше 10%, тогда как северо-американский — свыше трети, и эта часть непрерывно растет. Импорт из Англии в Канаду составляет 160 миллионов долларов, а из Америки — почти 600 миллионов. А 25 лет тому назад Англия ввозила в 5 раз больше, чем Соединенные Штаты. Канадцы в подавляющем большинстве чувствуют себя американцами, за исключением — о, ирония! — французской части населения, которая себя чувствует английской насквозь. (Смех.) Австралия проделывает ту же эволюцию, что и Канада, но отстает от этой последней. Австралия будет с той страной, которая флотом своим защитит ее от Японии и возьмет за эту защиту дешевле. На этом конкурсе Соединенным Штатам уже в близком будущем обеспечена победа. Во всяком случае, если-бы дело дошло до войны между Соединенными Штатами и Англией, то "британский доминион" Канада явился бы одним из резервуаров живой силы и предметов продовольствия для Соединенных Штатов против Англии. Об этом секрете, кроме нас с вами, знают три политических лица: Соединенные Штаты, Англия и Канада. (Смех.)

    Такова в основных своих чертах материальная мощь Соединенных Штатов. Именно она и позволяет им старую практику британской буржуазии: подкармливание рабочих верхов, чтобы держать пролетариат в узде, — доводить до такого завершения, о котором британская буржуазия не смела и мечтать.

    Новые роли Америки и Европы

    За последние годы в корне передвинулась хозяйственная ось земли, изменились в основе соотношения между Соединенными Штатами и Европой. Это пришло в результате войны. Подготовлялось, конечно, долго, симптомы были и раньше, но обрушилось на нас готовым фактом почти-что на днях, и мы пытаемся теперь отдать себе отчет в той гигантской передвижке, которая произошла в области человеческого хозяйства, а значит и человеческой культуры. Один немецкий писатель вспомнил по этому поводу слова Гете о неописуемом впечатлении, какое произвела на современников мысль Коперника, что не солнце вращается вокруг земли, а земля вокруг солнца, как скромная планета среднего размера. Многие не верили, не хотели верить. Геоцентрический патриотизм ударился в обиду. И с Америкой ныне в том же роде. Европейскому буржуа не хочется верить, что он отодвинут на задворки, что хозяином капиталистического мира являются Соединенные Штаты Северной Америки.

    Я указал уже на основные природные и исторические причины, которые подготовили гигантскую мировую передвижку хозяйственных сил. Но понадобилась война, чтоб сразу поднять Америку, снизить Европу и обнаружить крутое перемещение мировой оси. Война, как предприятие по разорению и унижению Европы, обошлась Америке примерно в 25 миллиардов долларов. Если принять во внимание, что в американских банках сегодня имеется наличности 60 миллиардов долларов, то сумма в 25 миллиардов не так уже велика! Наряду с этим 10 миллиардов были даны взаймы Европе. Эти 10 миллиардов с неоплаченными процентами превратились с того времени в 12 миллиардов, и Европа по этим миллиардам начинает платить Америке за свое собственное разорение.

    Вот, товарищи, механика, силой которой Соединенные Штаты сразу поднялись над всем миром, как хозяин его судеб. Страна с населением в 115 миллионов является в полном смысле судьей и распорядителем Европы. Разумеется, за вычетом нас. До нас дело не дошло, и твердо знаем — не дойдет. (Аплодисменты.) Но и за вычетом нас остается 345 миллионов европейского населения, т.-е. в три раза больше, чем в Соединенных Штатах.

    Новое соотношение ролей определяется новым соотношением богатства. Вы знаете, что определения национальных богатств не очень точны, но для нашей цели и грубых цифр достаточно. Возьмем Европу и Соединенные Штаты, какими они были 50 лет тому назад, во время франко-прусской войны. Богатство Соединенных Штатов тогда определялось в 30 миллиардов долларов. Национальное достояние Англии исчислялось примерно в 40 миллиардов долларов, Франции — 33 миллиардов, Германии — 38 миллиардов. Как видим, разница между уровнями этих четырех стран была невелика: у всех от 30 до 40 миллиардов, причем Соединенные Штаты были среди четырех богатейших государств наименее богатыми. Это в 72 году. А сегодня, полвека спустя? Сегодня Германия, если взять ее в соответственных границах, не богаче, а беднее, чем была в 72 году (36 миллиардов), Франция примерно вдвое богаче (68 миллиардов), Англия также (около 89 миллиардов), а национальное достояние Соединенных Штатов скромно оценивается сейчас в 320 миллиардов долларов. (Движение в зале.) Таким образом из европейских стран, названных мною, одна вернулась к старому уровню, две другие разбогатели вдвое, а Соединенные Штаты за тот же период стали богаче в 11 раз! Вот почему, израсходовав всего 15 миллиардов на разорение Европы, Соединенные Штаты достигли своей цели с полным успехом.

    Перед войной Америка была должником Европы. До войны Европа была основной фабрикой мира. Европа была главным товарным складом мира. Наконец, Европа, и прежде всего Англия, была центральным банком мира. Все эти три руководящие роли Европа передала Америке. Европа отошла на задворки. Главная фабрика мира, главный торговый склад, главный банк мира — это Соединенные Штаты.

    Вы знаете, что золото в капиталистическом обществе имеет кое-какое значение. Владимир Ильич писал, что при социализме мы из золота построим некоторые уличные учреждения. Но это при социализме. А при капитализме нет учреждения более высокого, чем наполненный золотом банковский подвал. Как обстоит на этот счет дело у Америки? До войны у ней было запасов золота, если не ошибаюсь, 1.900 миллионов; на 1-е января 1925 года Штаты имели 4 1/2 миллиарда долларов золота, т.-е. около 50% мирового запаса, а сегодня имеют не меньше 60%.

    А что происходило с Европой за то самое время, когда Америка поднимала свой золотой запас до 60% мирового? Европа падала. Европа вверглась в войну, потому что европейскому капитализму стало невмоготу в тесных рамках национальных государств. Капитал стремился раздвинуть эти рамки, создать для себя более широкую арену, причем бешенее всего напирал наиболее прогрессивный германский капитал, поставивший себе целью "организовать Европу", разгородив ее от таможенных застав. А результат? В Европе прибавилось по Версальскому миру около 17-ти новых государств и территорий. В Европе прибавилось около 7.000 километров новых границ, соответственное число новых таможней, и по всем этим таможням, с той и с другой стороны, заставы и войска. В Европе сейчас на миллион солдат больше, чем до войны. На пути к этим «достижениям» Европа разрушила огромные массы собственных материальных ценностей, опустилась, обеднела.

    Мало того. За все свои бедствия, за хозяйственные разрушения, за новые бессмысленные таможенные перегородки, дезорганизующие торговлю, за новые границы и новые войска, — за все это, за свое расчленение, разорение, унижение, за войну и за Версальский мир, Европа должна платить Соединенным Штатам проценты с военных долгов.

    Европа обеднела. Она перерабатывает по крайней мере на 10% сырья меньше, чем перерабатывала до войны. Удельный вес Европы в мировом хозяйстве понизился во много раз. Единственное, что в нынешней Европе устойчиво, это ее безработица. И замечательно, что, в поисках спасения, буржуазные экономисты извлекли из старых архивов наиболее реакционные теории эпохи первоначального накопления: средства против безработицы они снова видят в мальтузианстве и эмиграции. Победоносный капитализм в лучшие десятилетия своего развития не нуждался в этих теориях. А вот стареющий, дряхлеющий, пораженный склерозом капитализм идейно обращается в младенчество и возрождает старые знахарские рецепты.

    Империалистская экспансия (расширение) Соединенных Штатов

    Из могущества Соединенных Штатов и ослабления Европы вытекает неизбежность перераспределения мировых сил, рынков и сфер влияния. Северная Америка должна раздаться вширь, а Европа вынуждена сжиматься. В этом и состоит сейчас равнодействующая основных хозяйственных процессов, которые происходят в капиталистическом мире. Соединенные Штаты вышли на все мировые дороги и повсюду наступают. Они делают это строго «пацифистски», т.-е. пока еще без применения вооруженной силы, "без пролития крови", как говорила святейшая инквизиция, когда сжигала на костре живьем (смех), они мирно раздаются вширь, потому что противники со скрежетом зубовным отступают перед новой мощью, не доводя дело до открытого столкновения. В этом основа «пацифистской» политики Соединенных Штатов. Главным орудием их является сейчас финансовый капитал со своим стержнем. Вот этим вот золотым резервом в 9 миллиардов золотых рублей. Это страшная, сокрушительная сила в отношении всех частей света и особенно — опустившейся и обносившейся Европы. Дать взаймы или не дать взаймы той или другой стране Европы, значит во многих случаях решить судьбу не только правящей партии, но и буржуазного режима в целом. Соединенные Штаты вложили всего до сих пор в хозяйство других стран 10 миллиардов долларов, в том числе свыше 2 миллиардов в Европу, сверх тех 10 миллиардов, какие они дали на разорение Европы. Теперь займы даются, как известно, на «восстановление» Европы. Эти две цели дополняют друг друга, а проценты с разорения, как и с восстановления, текут в тот же самый резервуар. Больше всего вложено капитала Соединенных Штатов в хозяйство Латинской Америки, которая в экономическом смысле все больше превращается в доминион Северной Америки. За Южной Америкой — по размеру кредитов — следует Канада и только за Канадой — Европа. Остальные части света получили значительно меньше.

    Сумма в 10 миллиардов с точки зрения американского могущества ничтожна, но она быстро растет, а для понимания этого процесса важнее всего темп развития. За 7 лет после войны Соединенные Штаты инвестировали за границей около 6 миллиардов; почти половина их дана за последние 2 года, причем за 25-й год вложено гораздо больше, чем за 24-й.

    Еще перед самой войной Соединенные Штаты нуждались в иностранном капитале, получали его у Европы и вкладывали в свою промышленность. Рост их производственного могущества на известной стадии привел к быстрому образованию финансового капитала. Как при нагревании воды много тепла переходит в скрытое состояние, прежде чем вода примет парообразный вид, так и здесь понадобились большие вложения средств, большой рост материального оборудования, прежде чем путем «выпаривания» стал получаться подвижной газообразный финансовый капитал. Но раз начавшись, процесс этот развивается в Соединенных Штатах неистовым темпом. То, что каких-нибудь два-три года тому назад (ничтожный срок) можно было лишь предполагать, теперь разворачивается на наших глазах во всей своей потрясающей реальности. Но настоящее еще только предстоит. Мировой завоевательный поход американского финансового капитала — это не вчера, это не сегодня, это — завтра.

    Крайне знаменательно, что в истекшем году американский капитал стал все больше переходить от правительственных займов к промышленным. Смысл этого ясен. "Мы вам дали режим Дауэса, мы дали вам возможность починить валюту в Германии и Англии, — мы не прочь это сделать, при известных условиях, во Франции, но это для нас только средство к цели, а цель — прибрать к рукам ваше хозяйство!" На днях я читал в германской газете "Дер Таг" — орган металлургии — статью под заголовком: "Дауэс или Диллон". Диллон — это один из новых американских финансовых кондотьеров (завоевателей), предназначенных для Европы. Англия выдвинула Сесиля Родса — своего последнего колониального авантюриста крупного масштаба, основавшего на юге Африки новую страну. Сесили Родсы рождаются теперь в Америке, но не для Южной Африки, а для Центральной Европы. Задача Диллона — скупить немецкую металлургию по дешевой цене. Он собрал для этого 50 миллионов долларов, только всего, — Европа теперь продается дешево, — и Диллон с 50 миллионами в кармане не останавливается перед какими-то там европейскими перегородками, вроде границ Германии, Франции, Лрксембуюга, ему нужно сочетание угля и металла, он хочет создать централизованный европейский трест, он не стесняется политической географией, и я даже думаю, что он не знает ее. (Смех.) Да и к чему? 50 миллионов долларов в современной Европе это лучше всякой географии. (Смех.) Его мысль, как утверждают, объединить среднеевропейскую металлургию, а потом противопоставить ее американскому стальному тресту с ее королем Гэри. Таким образом, когда Европа «обороняется» против американского стального треста, то на деле оказывается, что это два американских спрута борятся друг с другом, чтобы в известный момент объединиться для более планомерной эксплоатации Европы. Именно по этому поводу газета немецкой металлургии рассуждает: Дауэс или Диллон, — в этих пределах ограничен выбор, — третьего не дано. За кем же идти? Дауэс есть вооруженный с ног до головы кредитор. С ним разговор короток. А Диллон — это все же в роде компаньона, правда, совсем особого типа, ну, авось все же не задавит… Статья кончается замечательной фразой: "Диллон или Дауэс — вот вопрос немецкой жизни на 26 год".

    В руки американцев перешел уже контрольный пакет акций четырех важнейших банков Германии, так называемых «Д» банков. Нефтяная промышленность Германии прилипает, очевидно, к американскому Стандарт-Ойлу. Цинковые рудники, бывшие в руках германской фирмы, перешли к Гарриману, который тем самым приобретает монопольный контроль над цинковым сырьем на всем мировом рынке.

    Американский капитал работает и крупно и по мелочам. В Польше американско-шведский спичечный трест проводит первые подготовительные меры. В Италии дело зашло гораздо дальше. Очень интересно соглашение, которое американские фирмы заключают с Италией. Ей поручается, так сказать, заведывание ближне-восточным рынком. Соединенные Штаты будут отправлять Италии свои недоделанные фабрикаты с тем, чтобы Италия их приспособляла к вкусу восточного потребителя. Америке мелочами заниматься некогда, она работает по стандарту. И великодержавный заокеанский подрядчик приходит к аппенинскому кустарю и говорит ему: "вот тебе все, что нужно, — подкрась и подмажь для азиатов".

    Во Франции дело до этого еще не дошло, Франция еще упирается и храбрится. Но дойдет. Придется стабилизовать валюту. А это значит: надеть американскую петлю. Все они стоят в очереди у окошка дяди Сама. (Смех.)

    Сколько американцы израсходовали на то, чтобы обеспечить себе такое положение? Пока что — жалкие гроши. Я уже называл цифры; американские вклады за границей — 10 миллиардов, не считая военных долгов. На Европу пришлось всего-навсего 2 1/2 миллиарда, а Америка уже начинает распоряжаться в Европе как у себя дома. Я пробовал прикинуть. Если взять достояние всей Европы, то окажется, что американцы вложили в ее хозяйство 1%, одну сотую часть, а вернее и того меньше. Когда чаши весов колеблются, мизинцем нажми — перетянет. Американцы нажали пока что мизинцем, — и уже распоряжаются. В Европе не хватает ни капитала на восстановление, ни оборотного капитала на то, что восстановлено. Есть здание и оборудование, стоящие сотни миллионов, но не хватает десятка миллионов, чтобы пустить машину в ход. Приходит американец, кладет 10 миллионов и ставит условия. Он хозяин, он распоряжается.

    Товарищи передали мне интереснейшую статью одного из этих новых Сесилей Родсов, которые выдвигаются теперь Америкой и имена которых нам придется заучивать. Это не очень приятно, но ничего не поделаешь. Заучили же мы имя Дауэса. Всему Дауэсу грош цена, а голыми руками его вся Европа не возьмет. Завтра будем заучивать имя Диллона или Макса Вирклера, который есть, видите ли, вице-президент "Компании финансового обслуживания". (Смех.) Прибирай на всем земном шаре где что плохо лежит, это называется финансовое обслуживание. (Смех, аплодисменты.) Макс Вирклер говорит о работе финансового обслуживания прямо-таки языком поэмы, даже библейской поэмы. Я сейчас вам прочитаю:

    "Мы занимались финансированием правительств, местных и муниципальных властей и частных корпораций. Американские деньги помогли восстановить Японию от землетрясения, американские фонды помогли нанести поражение Германии и Австро-Венгрии и играли весьма крупную роль в восстановлении этих стран".

    Сперва разорили, потом восстановили. (Смех, аплодисменты.) И на том и на другом получили честный процент. Вот только землетрясение в Японии, по-видимому, было устроено без участия американского капитала (смех), но послушайте дальше:

    "Мы занимаем деньги голландским колониям и Австралии, аргентинскому правительству и городам, южно-африканской горной промышленности, чилийским производителям селитры, бразильским кофейным плантаторам, колумбийским табаководам и хлопководам. Даем деньги на санитарные проекты в Перу, датским банкам, шведским промышленникам, норвежским гидроэлектрическим станциям, финским банковским учреждениям, чехословацким машиностроительным заводам, юго-славским железным дорогам, итальянским общественным работам, испанским телефонным компаниям"

    и пр. и пр. Как вам угодно, но это «звучит». Это звучит звоном тех самых 60 миллиардов долларов, которые в данную минуту находятся в американских банках. Эту симфонию нам еще придется послушать в ближайший исторический период.

    Вскоре после войны, когда создавалась Лига Наций, и пацифисты всех стран Европы врали, каждый на своем языке, английский экономист Джордж Пейш, человек, надо полагать, с самыми лучшими намерениями, предлагал организовать заем Лиги Наций на умиротворение и восстановление всего человечества. Он подсчитал, что на это прекрасное дело надо 35 миллиардов долларов, и предложил, чтобы Соединенные Штаты подписались на 15 миллиардов, Англия на 5 миллиардов, все остальные страны вместе — на 15 миллиардов. По этому прекрасному замыслу Соединенные Штаты должны были получить почти половину великого займа, а так как остальные паи были бы раздроблены, то Соединенные Штаты имели бы контрольный пакет. Спасительный заем не осуществился. Но то, что происходит сейчас, есть более реальное осуществление того же по существу плана. Соединенные Штаты шаг за шагом прибирают к рукам контрольный пакет акций человеческого рода. Большое предприятие. Но и очень рискованное. Американцы в этом не замедлят убедиться…

    О пацифизме и о путанице

    Но прежде чем двинуться дальше, я должен рассеять кое-какую путаницу. Занимающие нас мировые процессы разворачиваются, с такой быстротой и обнаруживают такой размах, что мысль лишь с трудом улавливает, охватывает и усваивает их. Немудрено, если вокруг этого вопроса в международной печати, и в буржуазной, и в пролетарской, идет за последний период горячее обсуждение. В Германии вышел ряд книг, специально посвященных роли Соединенных Штатов по отношению к балканизированной Европе. В интернациональной борьбе мнений, которая вокруг этого вопроса возникла, затронут был и тот доклад, который я читал два года тому назад с этой же трибуны. У меня в руках американский рабочий журнал, который я раскрыл на днях и как раз на странице, посвященной вопросу о взаимоотношениях Америки к Европе, я случайно попал глазом на фразу насчет американского «пайка». Меня это естественно заинтересовало, я статью прочитал и вот, товарищи, что я из этой статьи к великому для себя изумлению узнал.

    "Троцкий поддерживал ту мысль, что мы вошли в период мирных англо-американских отношений; влияние англо-американских отношений будет (по мнению Троцкого) больше способствовать консолидации, чем разложению мирового капитализма". Недурно, не правда ли? Самому Макдональду впору. И далее: "Старая теория Троцкого об Европе на пайке"… Почему она, позвольте спросить, старая? — ей с небольшим два года. (Смех, аплодисменты.) "Старая теория Троцкого об Европе на пайке и об Европе, превращенной в доминион Америки, была связана с этой оценкой англо-американских отношений"… и пр. и пр. (Джей Ловстон. "Рабочий Ежемесячник", ноябрь 1925 г.).

    Когда я прочитал эти строки, я минуты три потирал лоб с величайшим изумлением; где и когда я говорил, что Англия и Америка связаны узами мирных отношений, и что благодаря этому они будут возрождать европейский капитализм, а не разлагать его? Вообще говоря, если бы коммунист, который вышел из пионерского возраста, сказал нечто подобное, его надо было бы просто гнать из коммунистических рядов. Естественно, если, прочитав столь любезно приписываемую мне чепуху, я перелистал то, что по этому поводу пришлось говорить с этой самой трибуны. И если я воспользуюсь сейчас произнесенной два года тому назад речью, то не для того чтобы разъяснить Ловстону и ему подобным, что, если о чем-нибудь хочешь писать, — все равно на английском или на французском языке, в Европе или в Америке, — надо ясно знать, о чем пишешь, и куда читателя ведешь, — нет, не для этой второстепенной цели оборачиваюсь я назад, — а потому что тогдашняя постановка вопроса пригодна не только для вчерашнего дня, но и для сегодняшнего, ибо в основе она остается та же. Вот почему я вынужден прочитать несколько цитат.

    "Чего хочет американский капитал? чего он ищет"? спрашивали мы два года назад. И отвечали: "Он ищет, говорят нам, устойчивости, он хочет восстановить европейский рынок, он хочет сделать Европу платежеспособной. Как? каким путем? И в каких пределах? — Под своей гегемонией. А что это значит? — Это значит позволить ей подняться, но в заранее отмежеванных пределах, отвести ей определенные, ограниченные участки мирового рынка. Американский капитал сейчас командует, приказывает дипломатам. Он готовится и собирается точно так же приказывать европейским банкам и трестам, европейской буржуазии в целом". Два года тому назад мы говорили: "он приказывает дипломатам (в Версале, Вашингтоне) и собирается приказывать банкам и трестам". А сегодня мы говорим: — он уже приказывает банкам и трестам ряда европейских государств и собирается приказывать банкам и трестам остальных капиталистических государств Европы. Продолжаю цитату: "Он будет нарезать участки рынка, он будет нормировать деятельность европейских финансистов и европейских промышленников. Если ответить ясно и отчетливо на вопрос — чего хочет американский капитал, то придется сказать так: он хочет капиталистическую Европу посадить на паек".

    Не посадил и даже не посадит, а сказано: хочет посадить на паек. Вот как мы говорили два года тому назад.

    А как обстояло у нас дело по части "мирного сотрудничества" с Англией, идею которого мне подсовывает Ловстон? Заглянем в стенограмму далее.

    "Речь идет, в последнем счете не только о Германии, не только о Франции, но и о Великобритании. Да, и ей нужно готовиться потихоньку к той же участи". Теперь прошу особенного внимания. "Правда, часто говорят, что вот, дескать, сейчас Америка идет вместе с Англией, образовался англо-саксонский блок, — часто говорят англо-саксонский капитал, англо-саксонская политика… Но так говорят те, которые не понимают дела. Основной мировой антагонизм пролегает по линии интересов Соединенных Штатов и Великобритании. И это будет вскрываться чем дальше, тем больше… Почему? Потому что Англия все еще самая богатая и могущественная после Соединенных Штатов страна. Это главный соперник, основное препятствие на пути".

    Ту же самую мысль, но еще более резко, мне пришлось развивать в манифесте V Конгресса. Но я не будут утомлять ваше внимание текстами. Прочтем еще из доклада то, что относится к организуемым Америкой «мирным» отношениям:

    "Эта американская «пацифистская» программа всесветной кабалы отнюдь не мирная: наоборот, она чревата войнами и величайшими революционными потрясениями… Ибо представить себе, что буржуазия всех стран покорно отойдет на задворки, превратится в вассала Америки без попытки сопротивления, — нет, это маловероятно. Слишком велики противоречия, слишком чудовищны аппетиты, слишком велико стремление к сохранению старого господства, слишком велики навыки мирового владычества у Англии. Военные конфликты будут. Намечающаяся эра «пацифистского» американизма подготовляет новые войны небывалого размаха и невообразимой чудовищности".

    Вот какая речь у нас шла два года тому назад относительно «мирных» отношений… Тут же позволю себе напомнить, что, когда мы вели агитацию за развитие нашей химической промышленности, мы прежде всего назвали Веджвудский арсенал, как один из источников американского милитаризма, наиболее угрожающего народам Европы.

    Наконец, насчет прекращения европейских противоречий под влиянием Америки, — вот что мы говорили с этой трибуны:

    "Совершенно неоспоримо, что те противоречия, которые подготовили империалистскую войну и опрокинули ее на голову Европе 10 лет тому назад, противоречия, которые были обострены войной, дипломатически закреплены Версальским миром, углублены дальнейшим ходом классовой войны в Европе, — что все эти противоречия остаются и сейчас, как зияющие раны. И Соединенные Штаты столкнутся с этими противоречиями во всей их остроте".

    Прошло два года. Может быть тов. Ловстон и хороший критик — по-русски о таких критиках говорится: пальцем в небо! — но время еще лучший критик.

    Чтобы не возвращаться больше к этому вопросу, закончим здесь советом, преподанным некогда Энгельсом некоему Штибелингу, тоже американцу: "Желая заниматься научными вопросами, необходимо прежде всего научиться читать сочинения, которыми хочешь воспользоваться так, как их написал автор, и прежде всего не вычитывать из них того, чего в них нет". Слова старика Энгельса очень хороши и годятся не только для Америки, но для всех пяти частей света.

    Американский пацифизм на практике

    Время — самый лучший критик во всех вопросах. Поглядим же, как выглядели на деле методы американского мирного проникновения в течение этих последних лет. Простой перечень важнейших фактов покажет нам, что американский «пацифизм» торжествовал по всей линии, но именно как метод бесшумного (пока) империалистического хищничества и полузамаскированной подготовки к величайшим столкновениям.

    Наиболее ярким выражением и обнаружением сущности американского «пацифизма» является Вашингтонская конференция 1922 г. В 1919 — 20 гг. многие, и я в их числе, спрашивали себя: что будет в 1922 — 23 гг., ведь к этому времени военно-морская программа Соед. Штатов должна обеспечить им равенство с Великобританией? Неужели Англия — островок, владычество которого держалось перевесом флота над двумя другими странами вместе взятыми, — неужели Англия сдаст свое превосходство без боя? Многие, и я в том числе, считали не исключенной войну между Англией и Америкой, с участием Японии, в 1922 — 23 гг. А вместо этого что вышло? Вместо войны вышел… чистейший «пацифизм». Соед. Штаты пригласили Англию в Вашингтон и сказали: "извольте сесть на карточку: у меня будет 5 единиц, у вас 5 единиц, у Японии 3 единицы, у Франции 3 единицы". Вот флотская программа! И Англия приняла.

    Что это такое? «Пацифизм». Но пацифизм, который навязывает свою волю чудовищным экономическим превосходством и «мирно» подготовляет свое военное превосходство на ближайший исторический период.

    А система Дауэса? Когда Пуанкаре со своими игрушечными планами копошился в Центральной Европе, захватив рурский бассейн, то американцы откуда-то там глядели в зрительные трубы и выжидали. А когда падающий франк и другие неудобства заставили Пуанкаре свернуться, пришел американец и принес план умиротворения Европы. Американец купил право руководить Германией за 800 миллионов марок, да и то половину дала Англия. И за эту дешевую цену за 200 миллионов рублей, нью-йоркская биржа посадила своего контролера на шею немецкому народу. «Пацифизм»? Не отвертишься. Удавная пацифистская петля!

    А со стабилизацией валюты? Американцу неудобно, когда в Европе шатается валюта. Неудобно, потому что это дает Европе возможность дешево экспортировать. Устойчивая валюта нужна американцу и для правильного поступления процентов по долгам и вообще для финансового порядка. Как иначе инвестировать капиталы? И вот американец заставил немцев ввести эту твердую валюту, заставил и англичанина, давши ему на это взаймы 300 миллионов долларов. Ллойд-Джордж недавно сказал: "теперь фунт стерлингов смотрит доллару прямо в лицо". Этот Ллойд Джордж — храбрейший старикашка. (Смех.) Фунт смотрит доллару прямо в лицо, потому что у него, у фунта, за спиной 300 миллионов долларов, чтобы выпрямить ему спину, этому гордому фунту стерлингов. (Смех.)

    А с Францией? Французская буржуазия боится перехода к стабилизированной валюте. Это очень болезненная операция. Американец говорит: иначе взаймы не дам, живи так. Американец требует от Франции разоружения, чтоб платила долги. Чистейший пацифизм — разоружение, стабилизация валюты, чего лучше. Америка готовится «мирно» поставить Францию на колени.

    Вопрос о золотом паритете и о долгах с англичанами уже урегулирован. Англия платит отныне Соединенным Штатам около 330, если не ошибаюсь, миллионов рублей в год. В свою очередь Англия урегулировала вопрос о долге с Италией, причем будет получать с нее незначительную долю по обязательствам. Франция должна и Англии и Америке больше всех, но не платит еще ничего. Однако платить придется, если события другого порядка — не финансового, а революционного — не погасят все старые обязательства. Германия платит Франции и Англии, которые требуют уплаты долгов и от нас. Что же в результате мы сейчас видим в Европе? Английский буржуа собирает или «собирается» собирать по крохам со всей Европы долги, чтобы передавать затем собранные суммы с приплатой через Атлантический океан дяде Саму. Что такое по должности своей ныне мистер Болдуин или король Георг? Это только старший податной инспектор Америки в европейской провинции (смех), его назначение — выколачивать недоимки из народов Европы и переправлять их Соединенным Штатам. Организация, как видите, совершенно пацифистская, мирная: по карточкам американского долга организуются финансовые взаимоотношения народов Европы под надзором наиболее исправного налогоплательщика, Великобритании, которой за это присвоено звание старшего податного инспектора. Европейская политика Америки построена на этом целиком. Германия — плати Франции, Италия — плати Англии, Франция — плати Англии, Россия, Германия, Италия, Франция и Англия, платите мне, Америке. Это иерархия задолженности есть одна из основ американского пацифизма.

    Мировая борьба Англии и Америки за нефть приводила уже к революционным потрясениям и военным конфликтам в Мексике, в Турции, в Персии. Но, может быть, завтра газета нам расскажет, что между Англией и Америкой устанавливается мирное сотрудничество в области нефти, — что это будет значить? — Это будет значить — нефтяная Вашингтонская конференция, другими словами: Англия, садись на более скромный нефтяной паек. Опять, значит, пацифизм 96-й пробы.

    В области борьбы за рынки тоже происходит до поры до времени «пацифистская» регулировка. Германский писатель, бывший министр, — не знаю какого правительства, в Германии бывших министров много, — барон Рейбниц говорит следующее по вопросу о борьбе Англии и Америки за рынки: Англия сможет, мол, избегнуть войны, если откажется в пользу Соединенных Штатов от посягательств на Канаду, Южную Америку, Тихий океан, восточное побережье Азии и Австралии; "за Англией же останутся другие внеевропейские области". Что собственно останется при этом за Англией, мне не вполне ясно. (Смех.) Но альтернатива поставлена правильно: либо вступай в войну, либо «пацифистски» сползай на скудный паек.

    А вот последняя глава, совсем свежая, это по части иностранного сырья, — в высшей степени интересная глава. Многого, мол, нам, Соединенным Штатам, не хватает, а у других есть. Американские газеты печатали по этому поводу сырьевую карту Земного Шара. Они теперь рассуждают и размышляют целыми континентами. Европейские пигмеи беспокоятся об Албании, о Болгарии, о каких-то коридорах и жалких клочках. Американцы мыслят континентами, это облегчает изучение географии, а главное, дает надлежащий размах грабежу. (Смех.) Так вот, американские газеты дали карту Земного Шара и на ней десять черных пятен, десять великих пробелов в сырьевом хозяйстве Соединенных Штатов: каучук, кофе, селитра, олово, поташ, сейзель (текстильщики знают это растение: оно растет в Мексике, делают из него шпагат и веревки) и еще кое-какие виды сырья, менее важные. Оказывается, что названные виды сырья монопольно (о, ужас!) принадлежат не Соединенным Штатам, а другим странам. Каучук, в размере 70% мирового сбора, добывается на тропических островах Англии, причем 70% мирового сбыта Америка употребляет для своих шин и других надобностей. Кофе идет из Бразилии. В Чили добывается селитра, которую финансируют англичане. И так далее, и так далее. Мистер Черчилль — храбрец не хуже Ллойд Джорджа — решил вернуть уплачиваемые Америке суммы по долгам повышением цен на каучук. А Гувер, руководитель американской торговли, на костяшках подсчитал, что Штаты за один 25-й год переплатили англичанам за каучук от 600 до 700 милл. долларов сверх «честной» цены, так у Гувера и сказано. (Смех.) А насчет честных и нечестных цен мистер Гувер разбирается превосходно, его должность таковская. Итак, чуть не полтора миллиарда рублей переплачено за один год. Американские газеты, узнав об этом расчете, подняли невероятный вопль. Прочту одну цитату: "Зачем все эти Локарно и Женевы, Лиги и протоколы, конференции по разоружению и экономические конференции, если могущественная группа наций умышленно изолирует Америку?" ("The Evening Post".) Представьте себе эту бедную Америку, которую изолируют, которую со всех сторон эксплоатируют. (Смех.) Каучук, кофе, олово, сейзель для веревок, селитра, калий, поташ — все это захвачено и монополизировано, так что хорошему американскому миллиардеру ни на автомобиле проехаться, ни кофе вдоволь напиться, ни на хорошей веревке повеситься (смех)… ни даже простой оловянной пули в череп себе пустить (смех) никак нельзя, — со всех сторон эксплоатация! Поистине, хоть заживо ложись в стандартизованный гроб. Вот по этому самому поводу мистер Гувер написал статью, — да что за статья! — она вся состоит из вопросов, — 29 вопросов! — я подсчитал. И один другого звучит лучше. Как, дескать, вы думаете — все вопросы острием к Англии: хорошо ли наживать сверх честной цены? А если нехорошо, то не может ли это внести раздражение в отношения между нациями? А если может внести раздражение, то не обязано ли вмешаться в дело правительство? А если уважающее себя правительство вмешается, то не проистекут ли из этого тяжкие последствия? (Смех.) Одна английская газета, менее чем другие вежливая, но более откровенная, написала по этому поводу: один, мол, дурак может поставить столько вопросов, что сто умных не ответят. (Смех.) На этом патриотическая газета просто сердце отвела. Прежде всего, я никак не смею допустить, что дурак занимает столь ответственный пост… А если бы даже это и было так (смех)…, товарищи, это не признание, а только логическое допущение (смех)… если бы, говорю, это даже и было так, то ведь Гувер стоит на гигантском аппарате американского капитала, ему ум не нужен, за него думает вся буржуазная «машина». И во всяком случае после 29 вопросов Гувера, из которых каждый звучал как пистолетный выстрел над самым ухом мистера Болдуина, каучук сразу стал дешевле. И этот факт лучше освещает мировое положение, чем десятки цифр. Таков, товарищи, американский пацифизм на практике.

    Европейскому капитализму выхода нет

    Вот этим Соединенным Штатам, которые уже не терпят на пути никаких препятствий, которые каждое вздорожание нехватающего им сырья рассматривают как злостное покушение на их неотъемлемое право эксплоатировать весь мир, этой новой бешено напирающей Америке противостоит расчлененная, раздробленная Европа, более бедная, чем до войны, с более тесными рамками рынка, опутанная долгами, раздираемая антагонизмами и придавленная разбухшим милитаризмом!

    Насчет возможности возрождения Европы у буржуазных и социал-демократических экономистов и политиков немало было иллюзий, связанных с восстановительным периодом. Европейская промышленность, в первую голову французская, затем германская, после войны в известные моменты довольно бурно поднималась. Немудрено: во-первых, возродился, хоть и не полностью, нормальный спрос, — ведь все запасы разошлись, ничего не осталось; во-вторых, у Франции были огромные разоренные области — это рынок дополнительный. Пока заполнялись наиболее неотложные потребности вот этих рынков, оголенных, опустошенных войной, промышленность работала бодрым темпом, возбуждала большие надежды и порождала большие иллюзии. Сейчас, по существу дела, этим иллюзиям баланс уже подведен даже более вдумчивыми буржуазными экономистами. У европейского капитализма выхода нет.

    Беспримерное экономическое превосходство Соединенных Штатов, даже независимо от сознательной политики американской буржуазии, уже не позволит европейскому капитализму подняться. Американский капитализм, все больше загоняя Европу в тупик, будет автоматически гнать ее на путь революции. В этом важнейший ключ к мировому положению.

    Ярче и бесспорнее всего это обнаруживается на положении Англии. В своем заокеанском экспорте Англия урезана Америкой, Канадой, Японией, индустриальным развитием собственных колоний. Достаточно сказать, что на текстильном рынке Индии, т.-е. британской колонии, Япония вытесняет Англию. А на европейском рынке каждое расширение сбыта Англии сужает Германию, Францию, и наоборот. Чаще наоборот: экспорт Германии и Франции бьет по экспорту Великобритании. Европейский рынок не расширяется. В тесных пределах его происходят сдвиги в ту и другую сторону. Надеяться на то, что условия радикально изменятся к выгоде Европы, значило бы надеяться на чудеса. Как в условиях внутреннего рынка победа обеспечена более крупному и передовому предприятию над мелким и отсталым, так в условиях мирового рынка неизбежна победа Соединенных Штатов над Европой, значит в первую голову — над Англией.

    В 1925 году Англия ввезла 111% от довоенного ввоза, а вывезла 76% от довоенного вывоза. Это означает небывалую пассивность торгового баланса. Сжатие вывоза означает промышленный кризис, который бьет не по второстепенным, а по основным отраслям промышленности: по углю, по стали, по судостроению, по шерсти и пр. Временные, даже значительные улучшения возможны, даже неизбежны, но основная линия упадка предопределена.

    Законнейшим презрением исполняешься к "государственным людям" Великобритании, у которых сохранились старые повадки, столь неуместные в новых условиях, но нет элементарного понимания новой мировой обстановки и заложенных в ней неотвратимых последствий. За последнее время правящие английские политики Болдуин и Черчилль снова подарили нас своими откровениями. Черчилль говорил в конце прошлого года, что у него имеется 12 причин (так и сказал!) для оптимистического настроения. Во-первых, стабилизованная денежная система. Английский экономист Кейнс показал Черчиллю, что это означает снижение цен на экспортируемые товары по крайней мере на 10%, а значит и соответственное увеличение пассивности баланса. Вторая причина быть оптимистом, это хорошие цены на каучук. Увы, 29 вопросов мистера Гувера значительно снизили каучуковый оптимизм Черчилля. В-третьих, уменьшение числа стачек. Подождем на этот счет конца апреля, когда будет пересматриваться коллективный договор углекопов. Четвертая причина оптимизма — Локарно. Час от часу не легче. Англо-французская борьба после Локарно не ослабела, а усилилась. Подождем и на счет Локарно: цыплят по осени считают. Остальных резонов оптимизма перечислять не будем: их цена на нью-йоркской бирже еще ниже. Любопытно, что «Таймс» написал на ту же тему передовицу под заглавием: "Два луча надежды". «Таймс» скромнее Черчилля, у него не дюжина, а только два луча надежды, да и это скорее икс-лучи, т.-е. лучи, стоящие под знаком неизвестности.

    Профессиональному легкомыслию Черчилля можно с успехом противопоставить более серьезные голоса американцев, оценивающих британское хозяйство под своим углом зрения, а также и голоса самих британских промышленников. Клайн, директор департамента торговли Соединенных Штатов, вернувшись из поездки по Европе, делал промышленникам доклад, в котором, несмотря на чисто условный успокоительный тон, правда выпирает наружу:

    "Единственным (!) темным пятном в более общем смысле, — говорил Клайн, — если мы исключим (?), конечно (?), финансовое положение Франции и Италии и сравнительно (!) медленное восстановление Германии, — единственным (!) темным пятном с экономической точки зрения в Европе являет собой Соединенное Королевство. Мне кажется, что Англия как будто (!) находится в сомнительном (именно!) коммерческом состоянии. Я не хочу быть слишком пессимистичным, потому что (!) Англия является нашим лучшим покупателем, но там развивается ряд факторов, которые, как я думаю, дают пищу для серьезных размышлений… (именно!) Там существуют ужасные налоги, которые, по мнению некоторых, должно приписать нашей жадности к деньгам, выражаясь вежливо. Это, однако, не вполне (!) справедливо… (не вполне, но все же?..) Оборудование угольной промышленности таково, каким оно было несколько десятилетий тому назад, так что стоимость рабочей силы на тонну угля обходится в три-четыре раза больше чем в Соединенных Штатах".

    И т. д. в том же духе.

    А вот другой отзыв. Дж. Харвей, бывший американский посол в Европе, к которому англичане относятся как к "другу и благожелателю" Великобритании, что в известном смысле верно, так как он высказывается обычно в сентиментальном духе о необходимости помочь Англии, этот самый Дж. Харвей в недавней статье "Конец Англии" (одно заглавие чего стоит!) приходит к выводу, что "английское производство отжило свой век. Отныне единственное призвание Англии — стать посредником", т.-е. торговым приказчиком и банковским клерком Соединенных Штатов. Таков вывод друга и благожелателя.

    А вот Джордж Хунтер, крупнейший английский судостроитель, который подал правительству записку, вызвавшую сенсацию во всей английской печати. Вот что он говорит:

    "Осознало ли правительство (а правительство — это ведь Черчилль с его 12-ю причинами оптимизма), осознало ли правительство полностью и до самой глубины отчаянное положение английской промышленности. Знает ли оно, что положение не улучшается, но постепенно ухудшается? Число наших безработных и работающих неполное время составляет не меньше 12 1/2% занятых рабочих. Наш торговый баланс неблагоприятен. Наши железные дороги и большая часть наших промышленных предприятий выдают дивиденды из резервов или совсем не выдают. Эти условия, если они будут продолжаться, означают банкротство и гибель. Никакого улучшения не видно".

    Угольная промышленность — краеугольный камень британского капитализма. Сейчас она держится государственной субсидией. Тот же Хунтер говорит об этом:

    "Мы можем субсидировать угольную промышленность до одурения, а наша промышленность в целом будет идти вниз".

    Если же не субсидировать, то английские промышленники не смогут выдавать ту зарплату, которую выдают теперь, а это означало бы с 1 мая текущего года грандиозный экономический конфликт: не трудно себе представить, что означала бы стачка, охватившая не менее миллиона углекопов, которых, по всем данным, поддержат около миллиона железнодорожных и транспортных рабочих. Англия вступила бы в период величайших экономических потрясений. Либо продолжение разорительной и безнадежной субсидии, либо глубокий социальный конфликт.

    У мистера Черчилля 12 причин для оптимизма, а социальная статистика Англии свидетельствует, что число занятых рабочих падает, число углекопов уменьшается, но растет число ресторанной прислуги, кафе-шантанного персонала, элементов люмпен-пролетарского типа, за счет производителей умножается число лакеев, причем в эту статистику не включены лакеи политические и министры, с салфеткой под мышкой добивающиеся помощи американцев. (Смех.)

    Сопоставьте еще раз Америку и Англию. В Америке растет сверх-аристократия рабочего класса, строящая компанейские юнионы, а в Англии, утратившей первородство, растут на низах люмпен-пролетарские слои. В этом сопоставлении и противопоставлении ярче всего выражается перемещение мировой хозяйственной оси. И оно будет идти дальше, пока не переместится классовая ось общества, т.-е. до пролетарского переворота.

    Мистер Болдуин с этим, конечно, не согласен. Хотя мистер Болдуин и тяжеловеснее Черчилля, но понимает не больше его. На собрании промышленников Болдуин указывал, как выйти из положения: у консервативного премьера имеются всегда хорошие домашние рецепты от всех болезней. Он говорил:

    "Иногда мне кажется, что некоторые из нас проспали больше 6–7 лет" — гораздо больше: сам мистер Болдуин проспал лет 50, не менее! (смех, аплодисменты), — в то время, как другие бодрствовали. "Мы сделаем хорошо, — продолжал премьер, — если будем брать пример с прогресса, который сделан за это время Соед. Штатами". Попробуйте-ка, возьмите-ка пример с «прогресса» Соед. Штатов. Там 320 миллиардов национального достояния, 60 миллиардов в банках, ежегодного накопления 7 миллиардов, а у вас дефицит. Возьмите-ка пример! Попробуйте! "Обе стороны — продолжал Болдуин, — (капиталисты и рабочие) могут научиться гораздо большему у Соед. Штатов, вместо того чтобы тратить хотя бы гроши для изучения условий Москвы".

    Мистеру Болдуину не следовало бы плевать в московский колодезь. Мы можем кое-чему научить его. Мы умеем разбираться в фактах, анализировать мировое хозяйство, умеем кое-что предвидеть, в частности упадок капиталистической Англии. А мистер Болдуин этого не умеет. (Смех, аплодисменты.)

    Черчилль, министр финансов, тоже упоминал Москву. Без этого хорошей речи ныне не скажешь. Черчилль читал, видите ли, утром ужасную речь мистера Томского. Мистер Томский — не член палаты лордов, мистер Томский, как справедливо рассказывает Черчилль, человек, который занимает очень ответственный пост в Советской республике. Мистер Томский проводил свою юность не в Оксфорде, не в Кембридже с мистером Черчиллем, а в Бутырках, здесь в Москве. Тем не менее мистеру Черчиллю приходится говорить о мистере Томском. И нужно сказать: не очень дружелюбно говорит мистер Черчилль по поводу речи мистера Томского на конференции тред-юнионов в Скарборо. Томский там действительно речь произнес, и весьма неплохую, судя по впечатлению, какое она произвела на мистера Черчилля. Последний приводил выдержки из этой речи и характеризовал ее как сплошную варварскую бессмыслицу.

    "Я держусь того мнения — сказал он, — что мы в этой стране в достаточной степени способны вести свои собственные дела, безо всякой помощи извне".

    Он очень горд, мистер Черчилль, но неправ: его патрон, Болдуин, говорит, что надо учиться у Соед. Штатов Америки.

    "Мы не хотим, продолжал Черчилль, иметь на своем столе свежеснесенное крокодилово яйцо к завтраку".

    Это Томский, видите ли, снес в Англии крокодилово яйцо. Мистер Черчилль этого не любит: он предпочитает политику страуса, который прячет голову, а вы знаете, что страус и крокодил водятся в одних и тех же тропических владениях Англии. Дальше, мистер Черчилль совсем расхрабрился.

    "Я не боюсь большевистской революции в этой стране. Я не критикую личностей".

    И пр. и пр. Однако, он произносит бешеную речь против Томского, — значит боится. Он не критикует личность Томского, ни боже мой, он только называет его крокодилом. (Смех.) "Британия — не Россия!"… Это что и говорить!.. Черчилль продолжает:

    "Какое добро от того, что их (английских рабочих) заставляют глотать скучное учение Карла Маркса и петь, фальшивя, Интернационал?"

    Это английские рабочие поют Интернационал, иногда фальшиво, по нотам Макдональда, это правда, но именно в Москве они научатся петь Интернационал без фальши. (Аплодисменты.) Мы думаем, что хозяйственная обстановка Великобритании, несмотря на все 12 причин для оптимизма, приближает тот час, когда английский рабочий класс споет Интернационал полным голосом, — готовьте ваши барабанные перепонки, мистер Черчилль. (Бурные аплодисменты.)

    Что касается Германии и Франции, то здесь я ограничусь самыми короткими замечаниями.

    Третьего дня я получил от нашего инженера, который по делам заказов посетил германские заводы, письмо, в котором он характеризует обстановку такими словами:

    "У меня, как у заводского инженера, впечатление осталось очень тяжелое. Промышленность здесь умирает от недостатка рынка, и никакие американские займы этого рынка не устроят".

    Число безработных в Германии перевалило за 2 миллиона. А рационализация производства привела к тому, что квалифицированные рабочие в общем числе безработных составляют около трех четвертей. Германия проделала кризис инфляции, кризис дефляции, — теперь должно бы начаться процветание, а вместо этого — жестокий крах, — свыше 2 миллионов безработных. А ведь наиболее тяжкие последствия режима Дауэса для Германии — целиком впереди.

    Во Франции промышленность после войны сделала значительный шаг вперед. Это многих обманывало, порождая «восстановительные» иллюзии. На самом деле Франция жила не по средствам, промышленность ее поднялась, опираясь на временный рынок (разрушенные районы), и притом за счет всей страны (обесценение франка). А теперь приходит час расплаты. Американец говорит: "разоружайся, сокращайся, ужимайся, переходи на устойчивую валюту". Устойчивая валюта означает сокращение производства и экспорта, означает безработицу, высылку иностранных пролетариев, понижение заработной платы французских рабочих. Период инфляции разорил мелкую буржуазию, период дефляции поставит на ноги пролетариат. Французское правительство не осмеливается и подступить к разрешению финансового вопроса. Министры финансов сменяются каждые два месяца и продолжают фабриковать фальшивые ассигнации. Это у них единственный метод регулировать хозяйство. Адмирал Хорти в Венгрии, сообразив, что это не есть хитрое искусство, стал подделывать французские ассигнации у себя, но не для поддержания республики, а для восстановления монархии. Республиканская Франция не согласилась терпеть монархической конкуренции (смех) и произвела в Венгрии аресты, но кроме этого для восстановления французской валюты сделано немного. Франция идет навстречу экономическому и политическому кризису.

    В этих условиях, т.-е. в обстановке распадающейся Европы, Лига Наций хочет собрать в этом году два совещания: одно по разоружению, другое по хозяйственному возрождению Европы. Не будем, однако, торопиться брать билеты: подготовка у них идет крайне медленно, наталкиваясь на каждом шагу на противоречия интересов.

    В связи с подготовкой конференции по разоружению исключительное значение получает появившаяся на днях в английском журнале официознейшая статья, красноречиво подписанная Авгуром. Как все данные свидетельствуют, этот Авгур тесно связан с министерством иностранных дел и вообще прекрасно знает, где раки зимуют. Под флагом подготовки конференции по разоружению британский Авгур угрожает нам "мерами, которые будут не мирными мерами". Это означает прямую угрозу войной. Кто грозит? Англия, которая теряет внешние рынки, Англия, где царит безработица, Англия, в которой растет люмпен-пролетариат, Англия, у которой один оптимист остался, да и тот Уинстон Черчилль; эта Англия угрожает нам в нынешней обстановке войной. Почему? по какому поводу? Не потому ли, что хочет на ком-нибудь отвести душу за обиды, нанесенные ей Америкой? Мы-то войны не хотим. Но, если господствующие классы Англии хотят ускорить муки родового процесса, если история хочет лишить их рассудка, прежде чем лишить власти, — то именно теперь она и должна толкнуть их на покатую плоскость войны. Страданий будет несчетное количество. Но в случае, если преступные безумцы обрушат новую войну на Европу, победителями выйдут не Болдуин, не Черчилль, и не их американские хозяева, а революционный рабочий класс Европы. (Аплодисменты.)

    Изжил ли себя капитализм?

    В заключение поставлю вопрос, который вытекает, как мне кажется, из существа сделанного мною доклада. Вопрос таков: изжил ли себя капитализм, или нет? Или иначе: способен ли еще капитализм в мировом масштабе развивать производительные силы и вести человечество вперед? Это вопрос основной. Он имеет решающее значение для пролетариата Европы, для угнетенных народов Востока, для всего мира и прежде всего для судьбы Советского Союза. Если бы оказалось, что капитализм еще способен выполнять прогрессивную историческую миссию, что он способен делать народы богаче, их труд производительнее, это означало бы, что мы, коммунистическая партия Советского Союза, слишком рано пропели ему отходную, или другими словами, слишком рано взяли в руки власть, чтобы строить социализм. Ибо, как объяснял нам Маркс, ни один общественный строй не сходит со сцены, не исчерпав всех заложенных в нем возможностей. Перед лицом новой хозяйственной обстановки, которая разворачивается перед нами, теперь, когда Америка поднялась над всем капиталистическим человечеством, передвинув радикально соотношение хозяйственных сил, мы должны заново себя спросить: изжил ли себя капитализм, или же имеет еще перед собой перспективу прогрессивной работы?

    Для Европы вопрос, как я старался показать, решается твердо, и решается отрицательно. Европа после войны попала в положение более тяжелое, чем до войны. А война ведь была не случайным явлением. Война была слепым восстанием производительных сил против капиталистических форм и в том числе против национального государства; не могли больше вмещаться производственные силы, созданные капитализмом, в рамках общественных форм капитализма и в том числе в рамках национальных государств. Отсюда война. К чему привела война Европу? К положению десятикратно ухудшенному: те же капиталистические общественные формы, но более реакционные; те же таможни, но более жесткие; те же границы, но более тесные; те же войска, но более многочисленные, увеличенная задолженность, суженный рынок. Вот общее положение Европы. Если Англия сегодня слегка поднимается, значит за счет Германии; завтра Германия поднимется за счет Англии. Если заглянете в их торговые балансы и найдете плюс у одной страны, то ищите соответствующий минус у другой. В этот тупик загнало Европу мировое развитие, прежде всего, развитие Соединенных Штатов. Это ныне основная сила капиталистического мира, и характер этой силы автоматически предопределяет безвыходность Европы в рамках капиталистического режима. Европейский капитализм стал реакционным в абсолютном смысле слова, т.-е. он не только не ведет нации вперед, но даже не способен отстоять для них тот жизненный уровень, которого они достигли в прошлом. Это и есть экономическая база нынешней революционной эпохи. Политические приливы и отливы развиваются на этой базе, не изменяя ее.

    Но как с Америкой? В отношении Америки картина рисуется как-будто совершенно иначе. А в Азии? Ведь Азию со счетов никак не скинешь. Азия и Африка это 55% поверхности, это 60% населения земли. О них, конечно, должен быть особый и большой разговор, который в рамки моего сегодняшнего доклада не входит. Но из всего сказанного ясно, что борьба Америки с Европой есть прежде всего борьба за Азию. Как же обстоит дело: капитализм в Америке способен ли еще выполнять прогрессивную миссию? а капитализм в Азии, в Африке? В Азии капиталистическое развитие сделало только первые крупные шаги, а в Африке только с периферии новые отношения стали разъедать толщу материка. Каковы же тут перспективы? Вывод как будто напрашивается такой: капитализм изжил себя в Европе, в Америке он еще ведет вперед производительные силы, а в Азии и Африке перед ним работы непочатый край, на многие десятилетия, если не на столетия. Так ли? Если бы дело стояло так, товарищи, то это значило бы, что в масштабе мирового хозяйства капитализм своей миссии еще не исчерпал. А мы живем ведь в условиях мирового хозяйства. Но это-то именно и решает судьбу капитализма — для всех материков. Он не может развиваться изолированно в Азии, независимо от того, что происходит в Европе или в Америке. Время провинциальных хозяйственных процессов прошло безвозвратно. Конечно, американский капитализм неизмеримо крепче и устойчивее европейского, несравненно увереннее может взирать на свой завтрашний день. Но американский капитализм уже не довлеет себе. На внутреннем равновесии он держаться не может. Ему нужно мировое равновесие. Европа все больше зависит от Америки, но это значит и то, что Америка все больше зависит от Европы. Америка имеет 7 миллиардов накопления в год. Куда их денешь? Если положить просто в подвал, они, как мертвый капитал, будут снижать прибыль страны. Всякий капитал требует процентов. Куда эти средства пустить? Внутри? Но страна не нуждается, не принимает, внутренний рынок насыщен. Надо искать выхода наружу. Начинаются займы другим странам, вклады в иностранную промышленность. А проценты куда? Ведь проценты возвращаются в Америку. Либо их опять надо вкладывать заграницей, если это золото; либо надо, вместо золота, ввозить европейские товары. Но ведь товары будут подрывать американскую промышленность, которая и без того нуждается в выходе наружу. Таково противоречие. Либо ввозить золото, которого и так избыток; либо ввозить товары во вред своей промышленности. Золотая «инфляция» (назовем ее так!) для хозяйства в своем роде так же опасна, как и бумажная инфляция. Умереть можно не только от худосочия, но и от полнокровия. Если золота слишком много, новых доходов оно не дает, то оно снижает процент по отношению к капиталу и тем самым делает нецелесообразным, даже бессмысленным дальнейшее расширение производства. Производить и вывозить, а золото прятать в подвал — то же самое, что топить товар в море. Значит чем дальше, тем больше Америка вынуждается к экспансии, т.-е. ко вложению своих избыточных средств в Латинскую Америку, в Европу, в Азию, в Австралию, в Африку. Но тем более хозяйство Европы и других частей света становится составной частью хозяйства Соединенных Штатов.

    В военном деле говорят, что кто заходит в тыл и отрезает, тот сам бывает отрезан. И в хозяйстве происходит нечто подобное: именно потому, что Соединенные Штаты ставят чем дальше, тем больше в зависимость от себя весь мир, они сами, чем дальше, тем больше, попадают в зависимость от всего мира со всеми его противоречиями и грозящими потрясениями. Революция в Европе означает потрясение американской биржи уже сегодня и будет означать сугубое потрясение завтра, когда вклады американского капитала в европейское хозяйство возрастут.

    А национально-революционное движение в Азии? Здесь та же обоюдоострая зависимость. Развитие капитализма в Азии означает неизбежно рост национально-революционного движения, которое все более враждебно сталкивается с иностранным капиталом, носителем империализма. Мы видим, как в Китае развитие капитализма, происходящее при содействии и под давлением империалистских колонизаторов, приводит к революционной борьбе и к потрясениям.

    Я говорил о могуществе Соединенных Штатов перед лицом ослабленной Европы и экономически отсталых колониальных народов. Но в этом могуществе Соединенных Штатов их ахиллесова пята, в этом могуществе их растущая зависимость от экономически и политически неустойчивых стран и континентов. Соединенные Штаты вынуждены базировать свое могущество на неустойчивой Европе, т.-е. на завтрашних революциях Европы и на национально-революционном движении Азии и Африки. Нельзя рассматривать Европу, как самостоятельное целое. Но и Америка уже не самодовлеющее целое. Для поддержания внутреннего равновесия Соединенные Штаты нуждаются во все большем выходе наружу; а выход наружу все больше вводит в их хозяйственный строй элементы европейской и азиатской неурядицы. Победоносная революция в Европе и Азии неизбежно откроет при таких условиях революционную эпоху для Соединенных Штатов. И можно не сомневаться, что, раз начавшись, революция развернется в Соединенных Штатах с «американской» быстротой. Вот что вытекает из связной оценки мирового положения в целом.

    Из сказанного вытекает в то же время, что Америка стоит во второй очереди революционного развития. Первая очередь за Европой и Востоком. Переход Европы к социализму надо мыслить себе именно в этой перспективе: против капиталистической Америки и при ее могущественном противодействии. Конечно, было бы выгоднее начать обобществление средств производства с богатейшей страны, Соединенных Штатов, и затем распространить этот процесс на весь мир. Но наш собственный опыт показал нам, что нельзя по произволу устанавливать революционную очередь. Мы, экономически более слабая и отсталая страна, оказались первыми призванными к пролетарской революции. Сейчас очередь за странами Европы. Америка не даст капиталистической Европе подняться. В этом сейчас революционное значение американского капиталистического могущества. Каковы бы ни были политические колебания в самой Европе, ее экономическая безвыходность останется основным фактом. Этот факт годом раньше или позже направит пролетариат на революционный путь.

    Сможет ли европейский рабочий класс удержать власть и построить социалистическое хозяйство без Америки и против Америки? С этим тесно связан вопрос о колониях. Капиталистическое хозяйство Европы и особенно Англии тесно связано с колониальными владениями, с поставкой оттуда как средств питания, так и необходимого промышленного сырья. Население Англии, предоставленное самому себе, т.-е. отрезанное от внешнего мира, обречено на хозяйственную и физическую смерть в самый короткий срок. Промышленность всей Европы в огромной степени зависит от связей с Америкой и с колониями. Между тем, европейский пролетариат, вырвав у буржуазии власть, первым делом поможет колониальным угнетенным народам разбить колониальные цепи. Сможет ли, при таких условиях, европейский пролетариат удержаться и построить социалистическое хозяйство?

    Мы, народы царской России, продержались в годы блокады и гражданской войны. В нищете, голоде и эпидемиях, — но продержались. Наша отсталость оказалась тут временно и нашим преимуществом. Революция держалась, опираясь на свой гигантский крестьянский тыл. Голодая и извиваясь в эпидемиях — революция устояла. Иное дело — индустриализованная Европа, особенно Англия. Не может быть и речи о том, чтобы раздробленная Европа могла хозяйственно устоять, хотя бы и под диктатурой пролетариата, сохраняя свое раздробление. Пролетарская революция означает объединение Европы. Сейчас буржуазные экономисты, пацифисты, хитрые дельцы, фантазеры и просто болтуны не прочь поговорить о Соединенных Штатах Европы. Но эта задача не по плечу европейской буржуазии, разъеденной насквозь противоречиями. Объединить Европу может только победоносный пролетариат. Где бы революция ни началась и каким бы темпом она ни развернулась, хозяйственное объединение Европы есть первая необходимая предпосылка к ее социалистическому переустройству. Это уже провозгласил однажды Коминтерн в 1923 году: прогнать тех, кто раздробил Европу, взять власть в раздробленной Европе, чтобы объединить Европу, чтобы создать Соединенные Социалистические Штаты Европы. (Аплодисменты.)

    Путь к сырью, к продовольствию, путь к деревне революционная Европа найдет. Мы сами настолько окрепли, что кое в чем революционной Европе в самые трудные дни и месяцы поможем. А сверх того мы явимся для Европы хорошим мостом в Азию. Пролетарская Англия рука об руку с народами Индии обеспечит независимость этой страны. Но это не значит, что Англия потеряет возможность тесного экономического сотрудничества с Индией. Свободная Индия будет нуждаться в европейской технике и культуре; Европа будет нуждаться в продуктах Индии. Соединенные Советские Штаты Европы вместе с нашим Союзом представят могущественный магнит для народов Азии, которые будут тяготеть к установлению теснейших экономических и политических связей с пролетарской Европой. Если пролетарская Британия потеряет Индию как колонию, то она ее найдет как собрата в европейско-азиатской федерации народов. Могущественный блок народов Европы и Азии будет несокрушим и, прежде всего, неуязвим для могущества Соединенных Штатов. Мы ни на минуту не преуменьшаем это могущество. В наших революционных перспективах мы исходим, прежде всего, из ясного познания фактов, как они есть. Более того, мы считаем, что могущество Соединенных Штатов — такова диалектика! — является сейчас величайшим рычагом европейской революции. Мы не закрываем глаз на то, что рычаг этот в политическом и военном смысле бешено повернется против европейской революции, когда она разразится. Мы знаем, что американский капитал, когда дело пойдет об его шкуре, разовьет неистовую энергию борьбы. Весьма возможно, что все то, что мы знаем из книг и собственного опыта насчет борьбы привилегированных классов за свое господство, померкнет перед картиной тех насилий, какие попытается обрушить на революционную Европу американский капитал. Но объединенная Европа, в революционном сотрудничестве с народами Азии, будет неизмеримо могущественнее, чем Соединенные Штаты. Через Советский Союз трудящиеся Европы и Азии свяжутся несокрушимым узлом. Революционный европейский пролетариат в союзе с восставшим кабальным Востоком вырвет контрольный пакет мирового хозяйства из рук американского капитала и заложит основы федерации социалистических народов всего Земного Шара. (Бурные аплодисменты.)


    Примечания:



    3

    Год тому назад я назвал цифру 41, но она, по-видимому, уже устарела: статистика говорит, что 50.








    Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Прислать материал | Нашёл ошибку | Наверх