• 1. Наше отношение к своему брату (ст. 1–5)
  • А. Не должно христианину быть судьей (ст. 1,2).
  • Б. Христианин не должен быть лицемером (ст. 3,4).
  • В. Христианин должен быть братом (ст. 5).
  • 2. Наше отношение к «псам» и «свиньям» (ст. 6)
  • 3. Наши отношения с Отцом Небесным (ст. 7–11)
  • А. Обетования Иисуса.
  • Б. Проблемы, созданные людьми.
  • 1) Не стоит зря беспокоить Бога.
  • 2) Можно обойтись и без молитвы.
  • 3) Молитва неэффективна.
  • В. Уроки, которые мы можем извлечь.
  • 4. Наше отношение ко всем людям (ст. 12)
  • ЕВАНГЕЛИЕ ОТ МАТФЕЯ 7:1–12

    Взаимоотношения христианина со своими братьями и со своим Отцом

    Глава 7 состоит из нескольких обособленных параграфов. Связь их друг с другом не очевидна. Да и глава в целом не связана напрямую с предыдущей. Многие комментаторы заключают, таким образом, что Матфей сам собрал эти отрывки, вырвав их из контекста, и, похоже, выполнил эту работу несколько неудачно. Но достаточных оснований для такого заключения нет. Связующая тема, которая проходит сквозь главу, касается взаимоотношений. Вполне логично, что, описав христианский характер, влияние, праведность, благочестие и стремление, Иисус сосредоточил, наконец, наше внимание на взаимоотношениях. Ибо христианская контркультура — дело не индивидуальное, а общественное, и взаимоотношения в сообществе, а также между сообществом и личностью, являются весьма важными. Итак, в Матфее 7 дано краткое описание системы взаимоотношений, в которую мы вовлечены, как последователи Иисуса. Они могут быть изложены следующим образом:

    1) взаимоотношения с нашим братом, в глазу которого мы можем увидеть сучок и которому мы обязаны помогать, а не судить его (ст. 1–5);

    2) с группой, ужасно названной «псами» и «свиньями». Они также люди, но такова уж их животная натура, что нам не рекомендуется делиться с ними Евангелием Божьим (ст. 6);

    3) с Отцом нашим Небесным, к Которому прибегаем в молитве, уверенные, что Он даст нам только «благо» (ст. 7–11);

    4) со всеми вообще: Золотое правило руководит нашим к ним отношением и поведением (ст. 12);

    5) с нашими попутчиками, идущими с нами узким путем (ст. 13,14);

    6) с лжепророками, которых мы должны узнавать и опасаться (ст. 15–20);

    7) с Господом нашим Иисусом, учение Которого мы призваны слушать и исполнять (ст. 21—27).

    1. Наше отношение к своему брату (ст. 1–5)

    1 Не судите, да не судимы будете; 2 Ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить, 3И что ты смотришь на сучек в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? 4Или, как скажешь брату твоему: «дай, я выну сучек из глаза твоего»; а вот, в твоем глазе бревно? 5Лицемер! Вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучек из глаза брата твоего.


    Иисус не предполагает, что христианская община будет совершенной. Наоборот, Он знает, что будут возникать скандалы, которые породят напряженность, проблемы во взаимоотношениях. Как же вести себя христианам, в частности, по отношению к оступившемуся ближнему? Дает ли Иисус какие–либо указания По поводу дисциплины в Своей общине? Да, в подобной ситуации Он запрещает два альтернативных пути, а затем рекомендует третий, лучший, более «христианский» путь.

    А. Не должно христианину быть судьей (ст. 1,2).

    Слова Иисуса «не судите, да не судимы будете» хорошо известны, но часто понимаются неверно. Прежде всего, мы должны отвергнуть основанную на этом стихе веру Толстого в то, что «Христос полностью запрещает любой человеческий суд» и что Он «ничего иного не мог иметь в виду под этими словами»[177]. Но запрет Иисуса, скорее всего, касается не того, о чем говорит Толстой, ибо контекст относится не к судьям в судах, а к взаимной ответственности друг перед другом.

    Далее, повеление Господа нашего «не судить» нельзя понимать как приказ подавить наше стремление к критике и закрыть глаза на ошибки людей (предпочитая их не замечать), другими словами, отказаться различать добро и зло. На каком основании мы делаем подобные выводы? Отчасти потому, что поведение подобного рода было бы лицемерием, а мы знаем о Его любви к искренности и ненависти к лицемерию. Отчасти же потому, что это противоречит природе человека, созданного по образу Божьему, а следовательно, наделенного способностью выносить верные суждения. А также потому, что большая часть учения Христа в Нагорной проповеди основана на допущении, что мы будем (и даже должны) использовать свои критические способности. Например, мы неоднократно слышали Его призыв отличаться от мира своей праведностью, превосходящей праведность фарисеев, любовью, благочестием, целями. Но для того чтобы выполнить это, мы должны уметь оценить поступки других и убедиться, что мы превзошли их. И потом, в Евангелии от Матфея 7 за наказом «не судить» других следуют два дальнейших: избегать давать «святыню» псам, или бисер свиньям (ст. 6), и остерегаться лжепророков (ст. 15). Ни один из этих наказов нельзя будет выполнить, не используя наши способности выносить критические суждения. Ибо для того, чтобы определиться в своем отношении К «псам», «свиньям» и «лжепророкам», мы должны будем сначала распознать их.

    Если же Иисус не отменял судов и не запрещал критики, что имел Он в виду, когда сказал «не судите»? «Критиканство»! Последователь Иисуса является «критиком» в том смысле, что он использует свои способности, чтобы различать и делать выводы, но он не является «судьей» в смысле критиканства. Критиканство — грех, состоящий из нескольких неприятных составляющих. Во–первых, это означает жестко осуждать людей. Такой критик относится к другим людям негативно и деструктивно, ему нравится выискивать их промахи. Он видит лишь наихудшие из возможных мотивов.

    Хуже того, быть критиканом — значит вести себя подобно цензору и выносить суждения о своих близких, претендуя на компетентность и авторитетность своего мнения. Поступая таким образом, я и сам играю, и окружающих заставляю играть ложнуюрроль. Когда же стали они мне подотчетными слугами? И с какого же времени я их господин и судья? Как писал к римлянам Павел, применяя эту истину (7:1) к их ситуации: «Кто ты, осуждающий чужого раба? Перед своим Господом стоит он или падает» (Рим. 14:4). Павел также применяет эту истину к себе, когда его окружили враждебно настроенные клеветники: «Судия мне Господь. Посему не судите никак прежде времени, пока не приидет Господь, Который и осветит скрытое во мраке и обнаружит сердечные намерения» (1 Кор. 4:4,5). Павел подчеркивает в этих стихах простую, но важную мысль — человек не Бог. Ни один человек не может быть судьей своим _ближним, так как мы не можем читать в сердце другого или оценивать мотивы его поступков. Осуждать — значит пытаться предвосхитить судный день, узурпировать власть божественного Судьи, другими словами, — пытаться играть роль Бога.

    Мы не только не являемся судьями, но и сами находимся среди подсудных и нас будут судить с большей строгостью за то, что мы осмеливаемся судить Других. «Не судите, да не судимы будете. Ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить». По–моему, все здесь предельно ясно. Если мы изображаем судей, мы не можем ссылаться не незнание закона, который, по нашим словам, способны применять. Если нам нравится занимать судейское кресло, то мы не должны удивляться, оказавшись на скамье подсудимых. По выражению Павла: «Итак, неизвинителен ты, всякий человек, судящий другого; ибо тем же судом, каким судишь другого, осуждаешь себя, потому что, судя другого, делаешь то же» (Рим. 2:1; см.: Иак. 3:1).

    Подводя итоги, можно сказать, что заповедь «не судите» — это не требование быть слепым, а призыв быть великодушным. Иисус не говорит нам прекратить быть людьми (подавляя наш критический разум, отличающий нас от животных), но отказаться от самонадеянной попытки быть Богом (выступая в роли судей).

    Б. Христианин не должен быть лицемером (ст. 3,4).

    3 И что ты смотришь на сучек в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? 4Или, как скажешь брату твоему: «дай, я выну сучек из глаза твоего»; а вот, в твоем глазе бревно?


    Иисус произносит теперь Свою, знаменитую маленькую притчу о «инородных телах» в человеческих глазах: сучках и бревнах, или палках. Джеймс–Моффатт называл их «занозой» и «доской». Ранее Иисус указывал на наше лицемерие по отношению к Богу, когда мы показываем наше благочестие перед людьми, чтобы они нас видели; теперь же он указывает на наше лицемерие по отношению к другим: пристально рассматривая их мелкие грешки, мы отказываемся иметь дело с собственными более серьезными ошибками. Вот и другая причина, почему мы не можем быть судьями: не только потому, что мы слабые человеческие существа (а не Бог), но и потому, что мы люди падшие. Падение всех нас сделало грешниками. Поэтому мы не в состоянии судить наших ближних, грешников; как судьи мы дисквалифицированы.

    Крайне смешно видеть человека, пытающегося совершить тонкую операцию по удалению соринки из глаза своего друга, в то время как огромная доска полностью закрывает его собственные глаза. Однако когда мы сами пытаемся сделать то же самое, то не всегда понимаем юмор положения. Мы подвержены фатальной склонности преувеличивать ошибки других и преуменьшать тяжесть своих собственных. Невозможно, сравнивая себя с другими, быть строго объективными и беспристрастными. Наоборот, мы способны резко осуждать в других ошибки, свойственные и нам самим, испытывая при этом удовольствие от осознания своей праведности, а не боль раскаяния. Итак, «лицемер» (ст. 5) — это ключевое слово. Более того, этот род лицемерия наиболее неприятен, так как видимый акт доброты (извлечение соринки из глаза ближнего) становится средством для раздувания собственного эго. Осуждение, как пишет А. Б. Брюс, является «фарисейским пороком, возвеличивание себя путем унижения других — крайне дешевый путь достижения морального превосходства»[178]. Притча о фарисее и мытаре являлась комментарием Самого Господа на это извращенное отношение. Он сказал ее «к некоторым, которые уверены были о себе, что они праведны, и уничижали других» (Лк. 18:9). Фарисей сделал неточное сравнение, преувеличивая как свою собственную добродетель, так и порок мытаря.

    Нам нужно применять к самим себе такой же строгий критерий, какой мы применяем к другим. «Ибо, если бы мы судили сами себя, — писал Павел, — то не были бы судимы» (1 Кор. 11:31). Мы бы не только избежали Божьего осуждения, но могли бы смиренно и великодушно помогать ошибающемуся брату. Лишь удалив прежде бревно из своего собственного глаза, мы будем ясно видеть, как удалять сучок из его глаза.

    В. Христианин должен быть братом (ст. 5).

    5 Лицемер! Вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучек из глаза брата твоего.


    Некоторые предполагают, что в этой притче Иисус запрещает нам действовать подобно моральным или духовным окулистам и залезать в глаза другим людям, а вместо этого советует заниматься своими собственными делами. Это не так. Тот факт, что критиканство и лицемерие нам запрещены, не означает, что мы освобождены от взаимной братской ответственности. Наоборот, позже Иисус учил, что, если брат наш согрешает против нас, первым нашим долгом (которым обычно пренебрегают) является «пойти и обличить его…» (Мф. 18:15). Здесь на нас возложено то же обязательство. Конечно, если в нашем собственном глазу находится инородное тело больших размеров, мы не должны вмешиваться. Но в других обстоятельствах Иисус явно призывает нас поправлять и корректировать поведение нашего брата. Поскольку мы уже имели дело с проблемами собственных глаз, то мы ясно увидим, как помочь ему. Даже немного грязи в его глазу справедливо называется «инородным» телом. Это всегда нечто чуждое, обычно болезненное и иногда опасное. Едва ли будет соответствовать принципу братской любви, если мы оставим ее там, не сделав попытки удалить.

    Поэтому наша христианская обязанность состоит не в том, чтобы видеть сучок в глазу брата нашего, не замечая при этом бревна в собственном (ст. 3); еще менее в том, чтобы говорить брату своему: «Дай, я выну сучок из глаза твоего», не вытащив прежде бревна из своего собственного (ст. 4); она, скорее всего, в том, чтобы прежде вынуть бревно из своего собственного глаза, чтобы затем, обретя ясное зрение, мы смогли вынуть сучок из глаза брата нашего (ст. 5). Также очевидно, что Иисус не осуждает критику как таковую, но, скорее всего, такую критику, которая не сопровождается соответствующей самокритикой; не исправление как таковое, но корректировку других, возможную лишь после того, как мы исправились сами. Иисус дал высокий стандарт взаимоотношений для христианской контркультуры. Во всех наших отношениях с другими мы должны играть не роль судьи (становясь жесткими, суровыми и осуждающими) или лицемера (обвинять других, себя же прощать), а брата, который, заботясь о других, сначала обвиняет и исправляет самого себя, потом же пытается конструктивно помогать им. «Исправляй его, — сказал Златоуст, относя это к кому–то, кто согрешил, — но не как враг, не как противник, подвергающий наказанию, но как врач, дающий лекарство»[179], и более того — как любящий брат, пытающийся спасти и восстановить. Мы должны быть к себе критичны так же, как часто бываем по отношению к другим, и великодушны по отношению к другим так же, как всегда — по отношению к себе. Тогда мы предвосхитим Золотое правило, к которому подводит нас Иисус в стихе 12, и будем вести себя по отношению к другим так же, как бы мы желали, чтобы они вели себя с нами.

    2. Наше отношение к «псам» и «свиньям» (ст. 6)

    6 Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего пред свиньями, чтоб они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас.


    На первый взгляд, это странно слышать из уст Иисуса, особенно в Нагорной проповеди, сразу после Его призыва к конструктивным братским отношениям. Но Иисус всегда называл вещи своими именами. Его откровенность заставляла Его называть Ирода Антипу «лисицей», а лицемерных книжников и фарисеев «окрашенными гробами» и «порождениями ехидны» (Лк. 13:32; Мф. 23:27,33). Здесь Он подтверждает, что существуют определенные люди, действующие подобно Животным, которых вполне определенно можно назвать «псами» и «свиньями».

    Этот контекст обеспечивает здоровый баланс. Если мы не должны «судить» других, выискивая в них недостатки строгим, осуждающим или лицемерным образом, то мы также не должны игнорировать их ошибки и делать вид, что все в порядке. Нужно избегать обеих крайностей. Святые не являются судьями, но также «святые не простаки»[180]. Если мы прежде удалим бревно из своего глаза, то сможем ясно увидеть, как убрать сучок из глаза брата своего, и тогда он (если он истинный брат в Господе) оценит нашу заботу. Но не каждый может быть благодарен за критику и исправление. Как сказано в Книге Притч: «Не обличай кощунника, чтобы он не возненавидел тебя; обличай мудрого, и он возлюбит тебя».

    Кто же эти люди, названные «псами» и «свиньями»? Называя их так, Иисус не только указывает, что они скорее животные, чем люди, но и что они животные с дурными привычками. Псы, которых он имел в виду, это не хорошо ухоженные комнатные собачки, а дикие псы–парии, бродяги и дворняжки, кормящиеся на городской свалке. А свиньи считались у евреев нечистыми животными, не говоря уж об их любви к грязи. Позже Апостол Петр упоминает их, называя вместе две пословицы: «Пес возвращается на свою блевотину» и «Вымытая свинья идет валяться в грязи» (2 Пет. 2:22). Замечание относится к тому факту, что неверующие, природа которых не была обновлена, обладают жизнью физической, или животной, но не духовной, или вечной. Вспомним также, что евреи называли отверженных язычников «собаками» (см.: Мф. 15:26,27; Флп. 3:2; Отк. 22:15). Но, конечно же, христиане не относятся к нехристианам так презрительно. Поэтому нам надо глубже проникнуть в суть того, что имел в виду Иисус.

    В Его заповеди сказано не давать «святыни псам» и «не бросать нашего бисера перед свиньями». Эта картина понятна. Еврей никогда не даст «святой» пищи (возможно, перед тем принесенной в жертву) нечистым псам. Также он никогда и не помыслит бросать жемчуг свиньям. Не потому, что они нечисты, но они могут спутать жемчуг с орехами или горохом, попытаются его есть и тогда — найдя его несъедобным — потопчут его ногами и даже нападут на того, кто дал им это. Но в чем же все–таки значение этой притчи? Что это за «святыня», и что такое «жемчуг»? Некоторые из ранних Отцов церкви думали, что имеется в виду Евхаристия, и делали вывод, что неверующих, некрещенных, нельзя допускать к причастию[181]. И хотя они, несомненно, были правы, но вряд ли именно это имел в виду Иисус. По–моему, лучше проследить связь с «драгоценной жемчужиной» из той притчи, в которой говорится о Царстве Божьем (Мф. 13:46) или о спасении, и шире — о Евангелии. Однако не стоит делать поспешных выводов и утверждать, что Иисус запрещал нам проповедовать Евангелие неверующим. Это противоречит всему учению Нового Завета и Великому поручению, которым оканчивается Евангелие от Матфея: «Идите, научите все народы». Крайние последователи кальвинизма использовали подобный вывод как аргумент против евангелизации, хотя сам Кальвин настаивал, что наш долг «представлять учение о спасении без различия всем»[182].

    Поэтому «псы» и «свиньи», с кем нам запрещается делиться Евангелием, это не просто неверующие. Это, скорее, те, у кого была достаточная возможность слышать и принять Благую весть, но кто сознательно — даже с вызовом — отверг ее. «Нужно понимать, — мудро продолжал Кальвин, — что псами и свиньями называются не всякие развратники, или те, кто лишен страха Божьего и истинной набожности, но те, кто совершенно очевидно выказал явное презрение к Богу, так что их болезнь оказывается неизлечимой»[183]. Златоуст использует похожее выражение, так как он «псами» называет людей, «живущих в неисцелимом богоотступничестве»[184], а в наши дни профессор Джеремиас назвал их «теми, кто полностью предался порочным путям»[185].

    Дело в том, что бессмысленно продолжать провозглашать Евангелие людям, которые отвечают на это лишь презрением и даже богохульством. Вспомните, как Иисус посылал на служение двенадцать, наделив их Своим авторитетом. Он предупредил их, что в каждом городе и доме, которые они посетят, некоторые будут восприимчивыми, или «достойными», другие же отвергнут их. «А если кто не примет вас и не послушается слов ваших, — продолжал Он, — то, выходя из дома или из города того, отрясите прах от ног ваших» (Мф. 10:14 = Лк. 10:10,11).

    Апостол Павел тоже следовал этому принципу в своей миссионерской работе. Во время своего первого путешествия он и Варнава сказали иудеям, «противоречившим» их учению в Антиохии Писидийской: «Вам первым надлежало быть проповедану слову Божию; но как вы отвергаете его и сами себя делаете недостойными вечной жизни, то вот, мы обращается к язычникам». А когда изгнали их из города, они, «отрясши на них прах от ног своих, пошли в Иконию» (Деян. 13:44–51). Почти то же случилось в Коринфе во время второго миссионерского путешествия. Поскольку иудеи противились и злословили его, Павел, «отрясши одежды свои, сказал к ним: кровь ваша на главах ваших; я чист; отныне иду к язычникам» (Деян. 18:5,6). И в третий раз Павел прореагировал так же, когда в Риме знатнейшие из иудеев отвергли Евангелие. «Итак да будет вам известно, что спасение Божие послано язычникам: они и услышат», — сказал он (Деян. 28:17–28).

    Таким образом, наше христианское свидетельство и евангельская проповедь не должны быть обращены ко всем без разбору. Если у людей было множество возможностей слышать истину, но они на нее не ответили, если они упрямо поворачиваются спинами к Христу, если, другими словами, они сами начинают играть роль «псов» и «свиней», мы не должны продолжать заниматься ими, ибо тогда мы обесцениваем Евангелие Божье, позволяя им попирать его ногами. Что может быть более порочным? В то же время, трудно принять решение оставить людей — это очень серьезный шаг. Из своего опыта я могу вспомнить лишь об одном или двух случаях, когда я был уверен, что поступаю правильно. Применять это учение Иисуса можно лишь в исключительных ситуациях. Наша христианская обязанность заключается в том, чтобы терпеливо переносить других, как Бог переносил нас.

    3. Наши отношения с Отцом Небесным (ст. 7–11)

    7 Просите, и дано будет вам; идите, и найдете; стучите, и отворят вам; 8 Ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят. 9 Есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень? 10 И когда попросит рыбы, подал бы ему змею? 11 Итак, если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него.


    Кажется естественным, что Иисус переходит от взаимоотношений с нашими ближними к взаимоотношениям с нашим Отцом Небесным, тем более что нам трудно выполнять христианские обязанности (не судить других, не метать бисер перед свиньями и быть готовыми к помощи, не лицемеря) без божественной помощи.

    А. Обетования Иисуса.

    Это не первое упоминание о молитве в Нагорной проповеди. Сначала Иисус предостерегал нас против фарисейского формализма, затем дал нам собственную молитву в качестве образца. Теперь Он активно призывает нас молиться, давая нам очень милостивые обетования. Ибо «ничто так не способствует молитве, нежели полная уверенность, что мы будем услышаны»[186]. «Он знает, что мы робки и застенчивы, что мы чувствуем себя недостойными и неспособными представлять нужды наши Богу… Мы думаем, что Бог столь велик, а мы столь ничтожны, и не осмеливаемся молиться… Поэтому Христос хочет помочь нам избавиться от робости, удалить наши сомнения, чтобы мы шли вперед уверенно и смело»[187].

    Иисус методично повторяет Свои обетования, словно пытается отпечатать их в нашей память. Во–первых, Его обетования связаны с прямыми повелениями: просите… ищите… стучите… (ст. 7). Возможно, они сознательно распределены по степени важности. Ричард Гловер говорит, что ребенок, если мать его находится поблизости, просит; если нет, он ищет; если же она не, видна ему, он стучит[188]. Как бы то ни было, все три глагола — императивы настоящего времени, они указывают на настойчивость, с которой мы обращаемся с просьбами к Богу. Во–вторых, обетования выражаются в общих утверждениях: «ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят» (ст. 8).

    В–третьих, Иисус иллюстрирует Свои обетования примером, взятым из домашней жизни (ст. 9—11)- Он рассматривает ситуацию, которая всем Его слушателям хорошо известна: ребенок, приходящий с просьбой к своему отцу. Если он просит хлеба, то есть нечто насущно необходимое (хлеб или рыбу), получит ли он вместо того нечто вредное для него или даже несъедобное (ядовитую змею)? Конечно же нет! Родители, даже если они злы, т. е. эгоистичны по природе, все же любят своих детей и дают им лишь хорошее. Заметьте, что Иисус здесь принимает, даже подтверждает, присущую человеческой природе греховность. В то же время Он не отрицает, что злые люди способны делать добро. Наоборот, злые родители дают нечто хорошее своим детям, ибо «Бог вливает в сердца их частичку Своей доброты»[189]. Иисус говорит здесь, что даже если такие люди творят добро, следуя благородным инстинктам и заботясь о своих детях, они не перестают быть злыми по природе своей.

    Итак, сила притчи заключается скорее в противопоставлении, нежели в сравнении Бога и людей. Это еще один аргумент a fortiori («насколько больше»): если человеческие родители (хотя и злые) знают, как делать добро своим детям, насколько же больше желание Небесного Отца нашего (Который абсолютно добр) дать «блага просящим у Него» (ст. 11). «Что может быть больше того, что Он им уже дал, а именно, — гарантировал, что они будут Его детьми?»[190] Несомненно, молитвы наши преобразуются, когда мы вспоминаем, что Бог, к Которому мы приходим, это «Авва, Отче», бесконечно благой и добрый.

    Профессор Джеремиас так прокомментировал это нововведение Иисуса. Он пишет, что с помощью своих ассистентов он внимательно исследовал «молитвенную литературу древней Иудеи — огромную, богатую литературу, слишком мало исследованную», но «нигде в этой обширной литературе не нашел, чтобы к Богу обращались Авва… Авва было повседневным словом, домашним, семейным словом. Ни один иудей не осмелился бы обращаться к Богу таким образом. Иисус же всегда это делал… и разрешил ученикам Своим употреблять слово Авва»[191]. Что может быть проще этой концепции молитвы? Если мы Христовы, то Бог — наш Отец, мы дети Его, и молитва доходит до Него вместе с нашими просьбами. Проблема в том, что для многих из нас это кажется слишком просто, даже примитивно. В своем стремлении все усложнять мы не можем поверить, что все так просто, тем более это совсем не совпадает с нашим опытом. Поэтому от Христовых молитвенных обетовании мы обращаемся к своим молитвенным проблемам.

    Б. Проблемы, созданные людьми.

    Не в силах принять простоту обетования Иисуса «просите, и дано будет вам; ищите, и найдете», люди высказывают некоторые возражения против молитвы, которые мы и рассмотрим.

    1) Не стоит зря беспокоить Бога.

    Это утверждение основано на том, что, по мнению многих, Бог не нуждается в наших просьбах и Ему незачем принуждать нас к этому, ведь Сам же Иисус говорил, что Отец наш Небесный знает все наши нужды и в любом случае заботится о нас. Разве родители удовлетворяют нужды своих детей только тогда, когда те их просят об этом?

    Но мы должны обращаться к Богу со своими нуждами не потому, что Он ничего не знает и ждет, пока мы проинформируем Его, и не потому, что Его надо в чем–то убеждать. Причина находится в нас, а не в Нем; вопрос не в том, готов ли Он давать, а в том, готовы ли мы принимать. Итак, в молитве мы не столько «уговариваем» Бога, сколько убеждаем себя подчиниться Богу. Конечно, приемы «уговаривания Бога» часто используются в молитве, но это лишь снисхождение к человеческой слабости. Иаков «убеждал Бога», а случилось так, что Бог убедил его, Он привел Иакова на грань поражения, и тогда он смог принять благословение, которое все это время Бог жаждал дать ему.

    Истина в том, что Отец Небесный не станет портить Своих детей и осыпать их подарками, не учитывая их желаний и готовности к этому. Он всегда ждет, пока мы не осознаем свою нужду и не обратимся к Нему в смирении. Поэтому Он и говорит: «Просите, и дано будет вам», именно поэтому Иаков добавляет: «Не имеете, потому что не просите» (Иак. 4:2). Подобная молитва — это тот самый путь, который избрал для нас Сам Бог, чтобы мы могли выразить таким образом нашу осознанную нужду в Нем и нашу смиренную зависимость от Него.

    2) Можно обойтись и без молитвы.

    Это второе возражение проистекает более из опыта, нежели из богословия. Мыслящие христиане оглядываются вокруг и видят множество людей, превосходно обходящихся без молитвы. И даже кажется, что без молитвы они получают то же самое, что мы получаем с молитвой. Они получают необходимое, работая, а не молясь о том. Фермер получает хороший урожай трудом, а не молитвой. Мать получает своего ребенка с медицинской помощью, а не молитвенной. Семья сводит баланс своего бюджета с помощью заработка отца и, возможно, других доходов, но не молитвой. У нас может возникнуть искушение сказать: это доказывает, что молитва ни на что не влияет; не стоит зря колебать воздух.

    Но погодите минутку! Прежде чем размышлять над этим вопросом, нам необходимо понять различие между дарами Бога как Создателя и дарами Его как Отца, или, другими словами, между дарами творения и дарами искупления. Совершенно верно, определенные дары (урожай, детей, пищу, жизнь) Он дает независимо от того, молятся люди или нет, верят они или нет. Он дает всему жизнь и дыхание. Он посылает дождь с небес и время для сбора урожая всем. Он заставляет солнце Свое всходить равно над злыми и добрыми (Мф. 5:45). Он «посещает» мать, когда она зачала и позже рождает. Ни один из этих даров не зависит от того, признают или нет люди своего Создателя и молятся ли Ему.

    Но Божьи дары искупления существенно отличаются от даров творения. Бог не одаряет спасением всех одинаково, но Он «богат для всех, призывающих Его. Ибо «всякий, кто призовет имя Господне, спасется» (Рим. 10:12,13). То же относится к благословениям после спасения, «благам», которые, как говорит Иисус, Отец уделяет детям Своим. Здесь Он подразумевает не материальные блага, а духовные — ежедневное прощение, избавление от зла, мир, возрастание в вере, надежде и любви, — внутреннюю работу Духа Святого как всемерное благословение Божье — именно так отзывается Лука о «благах» (Мф. 7:11 = Лк. 11:13). Об этих дарах мы обязательно должны молиться.

    Молитва Господня, которой Иисус учил ранее в Нагорной проповеди, сводит воедино оба рода даров, ибо «хлеб насущный» — это дар творения, «прощение» же и «избавление» — это дары искупления. Почему же они объединены в одной молитве? Возможно, ответ таков. Мы молимся о хлебе насущном не потому, что боимся остаться голодными (ибо миллионы получают свой насущный хлеб без всякой молитвы), но так как мы знаем, что он дается Богом и что мы, дети Его, должны регулярно признавать свою физическую зависимость от Него. А о прощении и избавлении мы молимся потому, что эти дары даются только в ответ на молитву, и мы знаем также, что без них мы пропадем. Так что молитва крайне необходима.

    3) Молитва неэффективна.

    Третья проблема связана со второй. Люди утверждают, что молитва не нужна, так как Бог дает и тем, кто не просит, и что неэффективна, так как многим просящим Он не дает. «Я молился о том, чтобы выдержать экзамен, но провалился. Я молился об исцелении от болезни, но стало еще хуже. Я молился о мире, но весь свет наполнен шумом войны. Молитва не действует!» Молитва, оставшаяся без ответа, — эта проблема хорошо известна многим.

    Чтобы разобраться в этой проблеме, необходимо помнить, что обетования Иисуса в Нагорной проповеди не являются безусловными. Краткое размышление убедит нас в этом. Абсурдно предполагать, что обещание «просите, и дано будет вам» является абсолютным залогом без всяких условий; что «стучите, и отворят вам» равносильно словам «Сезам, откройся» для любой запертой двери без исключения; и что со взмахом молитвенной волшебной палочки исполнение каждого желания гарантируется и любая мечта сбывается. Подобная позиция смешна. Это бы превратило молитву в магию, молящегося — в мага, подобного Аладдину, а Бога — в нашего слугу, который постоянно должен исполнять наши повеления, как джин Аладдина, стоит нам лишь потереть нашу молитвенную лампочку. Какая неимоверная ответственность легла бы тогда на плечи христианина, если бы он наверняка знал, что получит все, о чем попросит! «Если бы, — пишет Алек Мотиер, — Бог был бы обязан давать все, о чем мы просим, да еще в нужные нам сроки, то я ни за что бы не стал молиться, так как я не слишком верю в свою собственную мудрость, чтобы просить Бога о чем–либо; и мне кажется, если вы над этим поразмыслите, то согласитесь со мной. Это невыносимая тяжесть для хрупкой человеческой мудрости. Как можно вынести эту ношу?»[192]

    Можно изложить дело таким образом: будучи благ, Отец наш Небесный одаряет Своих детей лишь благами; будучи также мудрым, Он знает, какие дары хороши и какие нет. Мы уже слышали, как Иисус говорит, что родители никогда не дадут камень или змею своим детям, просящим хлеба или рыбы. Но что, если бы дети (по незнанию или глупости) действительно попросили бы камень или змею? Что тогда? Несомненно, крайне безответственный родитель мог бы удовлетворить просьбу ребенка, но подавляющее большинство родителей будут достаточно мудрыми и любящими в подобной ситуации. Наверняка, наш Отец Небесный никогда не даст нам ничего вредного, даже если мы будем об этом просить настойчиво и неустанно, по той простой причине, что Он одаряет детей лишь «благами». Поэтому, если мы просим о вещах, которые не хороши (либо сами по себе, либо для нас или других, прямо или косвенно, сейчас или в будущем), то Он отвергает подобные просьбы; и лишь Ему известна истина. Мы можем поблагодарить Бога, что удовлетворение наших нужд зависит от условий — не только от того, просим ли мы, ищем и стучим, но также от того, хорошо ли то, чего мы жаждем, когда просим, ищем и стучим. Благодарение Богу за то, что Он отвечает на наши молитвы. Благодарение Богу за то, что Он иногда отвергает наши просьбы. «Я благодарю Бога, — пишет доктор Ллойд–Джонс, — что Он не собирается делать все, о чем я могу Его попросить… Я глубоко благодарен Богу за то, что Он не дал мне определенные вещи, о которых я просил, и что Он захлопнул определенные двери перед моим носом»[193].

    В. Уроки, которые мы можем извлечь.

    Молитва звучит очень просто, когда этому учит Иисус. Попросту «просите… ищите… стучите…», и в каждом случае вы дождетесь ответа. Это, однако, обманчивая простота; за ней стоит многое. Во–первых, молитва предполагает знание. Так как Бог дает лишь в том случае, если это совпадает с Его волей, мы должны взять на себя труд определять Его волю — с помощью размышлений над Писанием, развивая тем самым христианский ум. Во–вторых, молитва предполагает веру. Одно дело — знать волю Божью; другое — смириться перед Ним и выразить свою уверенность в том, что Он способен сделать так, чтобы воля Его была исполнена. В–третьих, молитва предполагает устремленность. Мы можем знать Божью волю и верить, что Он ее исполнит, и все же не желать этого. Молитва — это главное средство, данное нам Богом для выражения наших глубочайших стремлений (см.: Рим. 10:1). Именно поэтому повеления «просите — ищите — стучите» стоят в форме повелительного наклонения настоящего времени и расположены по возрастающей, чтобы испытать нашу настойчивость.

    Итак, прежде чем просить, необходимо понять, что мы хотим и согласуется ли это с волей Божьей; мы должны верить, что Бог может дать это; и мы должны искренне хотеть принять этот дар. Тогда благодатные обетования Иисуса исполнятся.

    4. Наше отношение ко всем людям (ст. 12)

    12 Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними; ибо в этом закон и пророки.


    Логика слова «итак», или «таким образом» (oun), которым начинается этот стих, недостаточно ясна. Его можно соотнести с предыдущим стихом и тогда предположить, что если Бог добр ко всем ищущим Его в молитве, то и Его дети также должны быть добры ко всем. Или это может относиться к повелению не судить, направленному против критиканства и лицемерия. Как бы то ни было, но Иисус повторял этот принцип в разное время и в различных ситуациях, а в версии Луки он следует сразу после трех маленьких иллюстраций, подкрепляющих заповедь любви к врагам (Лк. 6:31). Конечно, эта любовь для нас недостижима без благодати Божьей. Именно любовь Свою как одно из благ дарует Он нам через Духа Своего Святого в ответ на наши молитвы (стих 11 = Лк. 11:13).

    Различные комментаторы отмечали, что Золотое правило можно найти — правда, всегда выраженное в отрицательной форме — в иных местах. Утверждают, например, что Конфуций сказал: «Не делай другим того, чего бы ты не желал, чтобы делали тебе»; и у стоиков было почти такое же выражение. В ветхозаветных апокрифах находим следующее: «Что ненавистно тебе самому, того не делай никому»[194]. Похоже, именно это цитировал знаменитый равви Гиллель ок. 20 г. до Р. X., когда один из тех, кто хотел обратиться в иудаизм, попросил научить его всему Закону, стоя на одной ноге. Его соперник равви Шаммай не смог или не захотел ответить, а равви Гиллель сказал: «Что сам ненавидишь, никому не делай. В этом весь Закон; все прочее — лишь комментарий»[195].

    Так как это наиболее известный пример параллелизма между иудейским Талмудом и Нагорной проповедью, попробуем его прокомментировать дальше. Некоторые зашли так далеко, что утверждают, будто все, содержащееся в проповеди, есть также и в Талмуде, и гораздо больше. Профессор Джеремиас отвечает на это следующим образом: «Дело именно в том, что в Талмуде находится «гораздо больше» и нужно искать зерно среди огромного количества шелухи, ничтожное золотое зернышко, которое можно было бы сравнить со словами Нагорной проповеди»[196]. Альфред Эдерсхайм, писавший примерно в конце прошлого века, был даже более откровенен. Он соглашается с тем, что в Талмуде есть «мудрость и логика, быстрота и готовность, искренность и рвение», но в то же время Талмуд и Новый Завет «противоположны по духу и сути». А именно, «в общем и целом, он не только совершенно недуховен, но и антидуховен»[197].

    Вернемся к Золотому правилу. Существует действительно огромная разница между негативной и даже недоброжелательной формулировкой Гиллеля («Что сам ненавидишь, не делай другим») и позитивной инициативой, содержащейся в инструкции Иисуса («Делай другим то, что ты хочешь, чтобы делали тебе»). Даже тогда это могло прозвучать, как сниженная норма, подобно выражению «Люби ближнего своего, как самого себя». В действительности же это высокая норма, так как самолюбие — мощная сила в нашей жизни. Эдерсхайм называл такую любовь к ближнему «наибольшим приближением к абсолютной любви, на которую способна человеческая природа»[198].

    Это также удивительно гибкий этический принцип. Собственный интерес часто ведет нас в наших делах; нужно позволить ему вести нас и в наших отношениях с другим. Все, что нам нужно, это, используя свое воображение, встать на место другого человека и спросить: «Как бы я хотел, чтобы со мной обходились в этой ситуации?» Как писал епископ Райл: «Это помогает избежать сотни трудностей… пропадает необходимость оперировать бесконечными маленькими правилами нашего поведения в каждом особом случае»[199]. Действительно, этот принцип имеет такое широкое применение, что Иисус мог бы добавить: «ибо в этом закон и пророки». То есть тот, кто ведет себя по отношению к другим так же, как бы он хотел, чтобы другие вели себя по отношению к нему, тот исполнил закон и пророков, по крайней мере в том, что касается любви к ближнему (см.: 5:17; Рим. 13:8–10).

    В начале этой главы мы отметили, что христианская контркультура включает в себя систему ценностей, рассчитанную не только на стиль жизни отдельной личности, но и на отношения в общине. А христианская община — это, по сути, семья — семья Божья. Возможно, наиболее сильно в нашем христианском сознании запечатлено осознавание Бога нашим Отцом, а наших ближних — христиан — нашими братьями и сестрами во Христе, хотя в то же время мы никогда не можем забыть свою ответственность перед теми, кто находится вне семьи и которых мы хотим ввести в нее.

    Итак, в Мф. 7:1–12 Иисус познакомил нас с этими основополагающими взаимоотношениями. В центре их находится Бог, наш Небесный Отец, к Которому мы идем, от Которого зависим и Который может дать детям Своим только доброе. Далее, есть наши братья по вере, и дух критиканства и дух лицемерия несовместимы с чувством христианского братства. Если наши сотоварищи–христиане — действительно братья и сестры наши в Господе, то мы можем относиться к ним только заботливо и конструктивно.

    Что же касается находящихся вне семьи, существует крайний случай «псов» и «свиней», но это не типично. Это особая группа упрямцев, которые подобны собакам или даже свиньям в своем решительном отрицании Иисуса Христа. Мы должны их, к сожалению, оставить. Но если стих 6 — исключение, то стих 12 — это правило, Золотое правило. Оно преобразует наши действия. Если мы ставим себя на место другого и желаем ему того, что бы мы пожелали сами себе, мы никогда не будем подлыми, а всегда великодушными; никогда — жесткими, но всегда понимающими; никогда — жестокими, но всегда добрыми.


    Примечания:



    1

    См., например: Теодор Рошак, «Создание контркультуры»; Ос Гинесс, «Прах смерти» и Кеннет Лич, «Волнение юности». — Theodore Roszak, The Making of a Counter–culture (1969), Os Guinness, The Dust of Death (1973), Kenneth Leench, Youthquake (1973).



    17

    Макмиллан, 1935; журнал, 1961.



    18

    там же, с. 89.



    19

    там же, с. 24.



    177

    Толстой, с. 331.



    178

    Брюс, с. 128.



    179

    Златоуст, с. 345.



    180

    Сперджен, с. 42.



    181

    Например, в IX главе Дидахе (документ, возможно, начала II века) есть такое указание: «Никто же да не ест и не пьет от вашей Евхаристии, кроме крещенных во имя Господне; ибо о этом сказал Господь: «не давайте святыни псам».



    182

    Кальвин, с. 349.



    183

    там же, с. 349.



    184

    Златоуст, с. 348.



    185

    Джеремиас, «Надежда, данная Иисусом народам». — Jesus' Promise to the Nations (1953; SCM, 1958), p. 20.



    186

    Кальвин, с. 351.



    187

    Лютер, с. 234.



    188

    Гловер, с. 70.



    189

    Кальвин, с. 353.



    190

    Августин, 11:16.



    191

    Джоахим Джеремиас, «Молитвы Иисуса». — Joachim Jeremias, The Prayers of Jesus (SCM, 1967), p. 96, 97.



    192

    Алек Мотиер, «Пособие по изучению Послания Иакова». — Alec Motyer, Studies in Epistle of James (New Mildmay Press, 1968), p. 88.



    193

    Ллойд–Джонс, с. 513.



    194

    Тобит 4:15, НАБ — Tobit 4:15 NEB.



    195

    Зафиксировано в Талмуде: Шаббат 31а.



    196

    Джеремиас, с. 10.



    197

    Альфред Эдерсхайм, «Жизнь и эпоха Иисуса–Мессии», 1 (Лонгманс, 1883), с. 525. — Alfred Eddersheim, The Life and Times of Jesus the Messiah, I (Longmans, 1883), p. 525 f.



    198

    там же, с. 535.



    199

    Райл, с. 66.








    Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Прислать материал | Нашёл ошибку | Наверх