ЛЕТНАЯ КНИЖКА ОТЦА ШТРИХИ К ПОРТРЕТАМ ЛЕТЧИКОВ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ


Виктор УРВАЧ ЕВ


1941 г. Накануне войны. Летние лагеря Липицы (в центре - Георгий Урвачев)


ЧАСТЬ 2

После возвращения в часть, моему отцу, Георгию Урваче-ву, видимо, памятуя его вынужденную ночную посадку во Ржеве, первым делом устроили проверку техники пилотирования ночью:

13.09.41, УТИ-4, задняя кабина, ночью.

… Общая оценка техники пилотирования - отлично.

Разрешаю продолжить боевую работу днем и ночью на с-те МиГ-3.

Командир 2-ой аэ ст. лейтенант Шокун.

Надо сказать, что сам Шокун за два месяца до этого, участвуя в отражении первого налета немецких бомбардировщиков на Москву ночью 22 июля 1941 г., после выработки горючего дисциплинированно выполнил приказ командования, покинув машину с парашютом.

А 26 ноября на глазах двух летчиков, с которыми Шокун вылетел на разведку, он был сбит. В полку его, как полагается, помянули, и исключили из списков, а он в декабре появился снова. Оказалось, что в последнем вылете, чтобы обнаружить замаскированную в лесу немецкую механизированную часть, он сознательно подставился ее зенитным батареям и спровоцировал их на открытие огня. Шокун выполнил задание, но был тяжело ранен, попал в плен, а в ходе декабрьского наступления Красной Армии под Москвой, - освобожден.

После плена и ранения Шокун был отстранен от летной работы и представлен на увольнение. Однако заместитель командира 6-го ИАК П.М. Стефановский, хорошо зная Алексея Николаевича Шокуна, как боевого летчика, назначил его заместителем командира 34-го ИАП по летной работе. В 1943 г. он был переведен в 12 гвардейский ИАП Московской ПВО, который стоял в Москве на Центральном аэродроме им. М.В. Фрунзе.

Из летной книжки отца следует, что до конца сентября практически ежедневно он выполнял не менее 2 - 4-х боевых вылетов, в основном на перехват противника.

30 сентября началось немецкое наступление на Москву. Фронт приблизился к городу и поэтому в бумагах отца имеется запись: «Кроме ночных налетов в октябре немцы начали совершать налеты днем. Бомбардировщики шли в сопровождении истребителей. Мы, летчики ПВО, кроме отражения ночных и дневных налетов (на Москву), стали выполнять задачи фронтовой авиации, прикрывали наши войска, вели разведку, сопровождали бомбардировщиков и штурмовиков, сами ходили на штурмовку аэродромов фашистов и наземных войск».

В одном из таких вылетов на штурмовку произошел случай, о котором отец вспоминал неохотно. После успешного, без потерь, выполнения задания его эскадрилья легла на курс «домой». В это время один из самолетов вышел из строя, развернулся и сел на аэродром противника. Отец с досадой говорил: «Не знаю, почему он это сделал! Может, был ранен или самолет подбит, двигатель заклинило. Не знаю». На аэродроме во Внуково их уже ждали особисты. Разговор был жесткий:

- Где летчик?

- Сел на аэродром противника. Причина неизвестна.

- Почему не расстреляли на посадке?

- При штурмовке весь боезапас был израсходован.

- Согласно Боевому уставу и приказам командования вы обязаны оставлять часть боезапаса на обратный путь.

Возразить было нечего. Такое требование было, но летчики, как правило, в боевых вылетах расстреливали все патроны «досуха». Отец считал, что от трибунала их спасло только тяжелейшее положение на фронте и острая нехватка летного состава.

Тем временем ожесточение воздушных боев нарастало, и участие в них полка отмечено в исторической литературе: «Отважно действовал личный состав 34-го истребительного авиационного полк. Выполняя задачи по прикрытию войск Западного фронта, железнодорожных перевозок и отражению налетов вражеской авиации на Москву, летчикам приходилось совершать по 5-6 боевых вылетов в день. Нередко воздушные бои не прекращались в течение всего светлого времени суток и при плохих метеорологических условиях».

В исторических очерках ВВС Московского военного округа также дается оценка действиям полка в этот период: «В те дни особенно проявили себя летчики 16 и 34 ИАП, старейших полков в ВВС Московского военного округа, укомплектованных хорошо подготовленным летным составом».

В летной книжке появляются записи о сопровождении и прикрытии штурмовиков, наносящих удары по наземным целям:

3.10.41, МиГ-3, сопровождение самолетов, 2 полета, 2 часа 10 минут;

3.10.41, МиГ-3, прикрытие с-тов, 1 полет, 1 час 15 минут;

4.10.41, МиГ-3, прикрытие П-39 и И-153, 1 полет, 1 час 15 минут.

П-39, точнее Р-39 «Аэрокобра» и И-153 «Чайка» - истребители, использовавшиеся как штурмовики. Правда, по рассказам отца, он с однополчанами прикрывал не Белл Р-39 «Аэрокобра», как записали в летную книжку штабисты, а Кертисс Р-40 «Томагавк» из 125-го истребительного авиаполка.

Здесь уместно привести замечание одного летчика-истребителя: «…летные книжки мы не проверяли. Уже после войны я посмотрел документацию. Велась она безобразно, поскольку никто из летчиков ее не контролировал. Много не дописывали, имелось много неточностей, что-то упущено».

Все чаще идут воздушные бои и 5 октября отец, проведя за день два воздушных боя, сбивает первый самолет противника:

5.10.41, МиГ-3, воздушный бой, 1 полет, 55 минут;

5.10.41. МиГ-3, воздушный бой, сбил Me-110, 1 полет, 55 минут, сбил 2 Me-110.

Здесь еще одна штабная путаница - из этой записи в летной книжке не ясно: в воздушном бою сбит один или два Ме-110?

Проведенный с Ме-110 бой был связан с примечательными обстоятельствами. По словам отца, в тот день в 34-й ИАП прилетел на своем новеньком МиГ-3 заместитель командира 6-го ИАК П.М. Стефанов-ский, который направился в штаб полка. В это время высоко над аэродромом появился немецкий двухмоторный самолет. Отец только что вернулся из боевого вылета и ждал на стоянке, когда его МиГ подготовят к следующему вылету. Командир эскадрильи бросился к отцу:

Давай, в воздух, на перехват!

- Мой самолет заправляют.

- А это, чей?

- Стефановского.

- Садись в него и взлетай!

«Немец» уходил. Как рассказывал отец, он догнал самолет противника на высоте 6 тыс. метров. Затем попытался скрытно подойти к нему сзади из нижней полусферы, но все-таки нарвался на очередь немецкого стрелка и сам открыл огонь. Он видел, что попадает, но Ме-110 шел как заговоренный. Тогда отец нажал гашетку пулеметов и не отпускал ее, пока не кончились патроны, а «немец» загорелся и рухнул на землю.

Приземлившись, отец поставил МиГ на прежнее место. Однако после длительного полета на максимальном режиме и непрерывной стрельбы вид самолета был ужасен: залитый маслом, в копоти и пулевых пробоинах, стволы пулеметов деформированы и в окалине. Появившийся Стефановский оторопел:

- Какой варвар летал на моем самолете?!

Ему показали варвара и доложили, для какой надобности был использован его самолет.

- Немца-то сбил?

- Сбил, товарищ полковник.

Ну, и забирай эту машину себе, сам на ней летай.

Взял в полку У-2 и улетел, куда ему было надо.

Много лет спустя, Герой Советского Союза, генерал-майор авиации и известный летчик-испытатель П.М. Стефановский подарил отцу свою книгу «Триста неизвестных» с надписью: «Георгию Николаевичу Урвачеву Помощнику командира 34 ИАП по ВСС (воздушно-стрелковой службе) в то памятное время. На память о легендарных событиях отражения Октябрьского наступления немцев под Москвой в грозном 1941 году с аэродрома Ржев. И о сбитом Вами немецком бомбардировщике Ю-88, пилотируя моим счастливым истребителем МиГ-3.

Стефановский. 4.9.70» Немного запамятовал Петр Михайлович. Был сбит не Ю-88, а Ме-110.

Видимо, опыт этого боя заставил отца впоследствии отказаться от атак самолетов противника сзади из нижней полусферы, хотя они кажутся более безопасными из-за того, что стрелку противника трудно наблюдать за атакующим истребителем и вести заградительный огонь по нему (мешают фюзеляж и «хвост» собственного самолета). Однако такая атака затянута, так как ведется с набором высоты и малой скоростью сближения. Поэтому отец и успел «принять» на свой самолет несколько пробоин.

Он говорил, что после этого боя предпочитал атаковать сверху, пикированием на цель, на повышенной скорости. В этом случае приходилось идти прямо на пулеметы стрелков самолета противника, но атака была скоротечной. Надо было только успеть прицелиться и открыть огонь раньше, чем это сделает противник. Как свидетельствует боевой счет отца, ему это иногда удавалось, а его противникам -ни разу.

Далее, в летной книжке снова записи о воздушных боях в октябре. Два боя 7 октября, через день -еще один. Через неделю, 17 октября, два боя с Ме-110 и еще два в особо памятный день, когда под Москвой развернулось настоящее воздушное сражение:

22.10.41, МиГ-3, воздушный бой, 1 полет, 55 минут;

22.10.41, МиГ-3, воздушный бой, 1 полет, 50 минут.

По запискам отца: «В этот день бои шли от Тушино до Люберец весь день, но ни один немецкий самолет не прорвался к Москве».

Эти события и участие в них 34-го ИАП описаны исследователями, изучавшими действия авиации в битве под Москвой. Как следует из материалов этих исследователей, утром над Москвой была сильная облачность, видимость не превышала двух километров, но ближе к полудню облака поднялись на высоту 1000 - 1500 метров. Немецкие самолеты группами по 60 машин атаковали цели в ближних пригородах Москвы.

Летчики 34-го ИАП отличились в этот день в длительном сражении, развернувшемся над Минским шоссе. Они совершили 59 вылетов, провели 24 боя и доложили о 12 победах, потеряв один МиГ-3. Наиболее тяжелые потери от их атак понесла эскадра KG53 «Легион Кондор» - семь «хейнкелей» упали в районе Одинцово и Немчиновки. Справка: KG53 «Легион Кондор» - бомбардировочная эскадра (дивизия) на самолетах «Хейнкель-1 1 1» воевала в Испании (на ее совести испанская Герника), участвовала в операциях в странах Бенилюкса, затем из Франции совершала бомбардировочные рейды на Англию, в начале 1941 г. передислоцирована на Восток. В дневнике 34-го ИАП, хранящемся в Центральном архиве Министерства обороны Российской Федерации, уточняется, что победы в этот день достигнуты «ценой потери двух МиГов. Один потерпел аварию, а летчик второго покинул истребитель с парашютом, доложив потом о таранном ударе по машине противника; однако ни свой, ни неприятельский самолеты впоследствии найти не удалось».

Надо сказать, что Хейнкель-111, отличался высокой защищенностью (пушка,. крупнокалиберный пулемет и 5 пулеметов калибром 7,9 миллиметров). Мнение о нем воевавших летчиков-истребителей единодушное - уже упомянутый И.И.Кожемя-ко считал, что Хе-111: «Очень прочный и у него нет «мертвых зон». Все вокруг себя простреливал стрелками. Девятка «хейнкелей» идет - не подступиться»;

Летчик А.Е. Шварев: «Это ужас какой-то!… 111-й с его мощным бортовым вооружением и возможностью стрелять практически во все стороны, это очень сложный для сбития самолет». Сам А.Е. Шварев (445 боевых вылетов, 63 воздушных боя, 14 сбитых самолетов противника) был сбит стрелком Хе-111 и едва спасся с парашютом;

Герой Советского Союза Г.А. Баевский, на счету которого 252 боевых вылета, 50 воздушных боев и 19 сбитых самолетов противника, замечает: «Этот бомбардировщик сбить было очень нелегко».

Пока летчики 34-го ИАП дрались с колоннами «хейнкелей» из «Легиона Кондор», на аэродроме оставалось дежурное звено, в составе которого в готовности № 1 был друг отца и такой же, как он москвич Юрий Сельдяков. «Юнкерс-88», шедший вдоль автострады на высоте 2000 м, развернулся на аэродром Внуково для бомбометания. Ю.С. Сельдяков вспоминал: «…я немедленно вырулил на взлетно-посадочную полосу. Обнаружив стартующий истребитель, «Юнкерс» стал бомбить полосу. Но он опоздал… Я начал преследовать противника, уходящего от Внуково на Подольск. Сблизившись на дистанцию 150 м, я дал длинную очередь… Самолет противника резко «клюнул носом», перешел в пикирование и врезался в землю».


Ю.С. Сельдяков


По имеющимся материалам Ю.С. Сельдяков сбил «Юнкерс» из бомбардировочной группы (полка) I/KG3 с командиром экипажа обер-лейтенантом Ф.Фольке, участником боев над Великобританией, Грецией и Югославией.

В критический момент этого дня, когда все остальные самолеты полка уже вели напряженные воздушные бои с противником, в воздух поднялся командир полка Л.Г. Рыбкин. Мастер воздушного боя, он сходу атаковал и сбил Юнкерс-88.

На следующий день воздушные бои продолжались:

23.10.41, МиГ-3, воздушный бой, 1 полет, 50 минут.

Затем еще два боевых вылета на патрулирование.

Мне известно одно место в Подмосковье, напоминающее о тяжелых воздушных боях именно в тот день октября. В 1,5-2 км от аэродрома Кубинка, где сейчас базируются пилотажные группы «Русские витязи» и «Стрижи», на противоположном от него берегу реки Москва, у воды, за металлической оградой, на земляном холмике лежит мраморная плита с надписью: «Здесь 23.Х. 1941 г. в неравной схватке с фашистами погиб лейтенант Гурьев Николай Васильевич. Вечная слава герою». В углу плиты фотопортрет молодого парня в авиационной фуражке, тужурке с петлицами и в белой рубашке с галстуком -парадной форме летчика ВВС РККА.

Предполагаю, что он был летчиком 11-го истребительного авиаполка, который в начале войны стоял в Кубинке и летал на самолетах Як-1. В этом же полку служил герой московской ПВО капитан П.К. Титен-ков, отличившийся при отражении первых налетов немцев на Москву: ночью 22 и 25 июля он сбил два Хе-11 1 лично и еще один бомбардировщик - в группе, а в последующих боях - еще 4 самолета противника. Почти за две недели до гибели Н.В. Гурьева, 10 октября П.К. Титенков не вернулся из боевого вылета, и 28 октября ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

А накануне, 27 октября, погиб еще один известный летчик московской ПВО ~ младший лейтенант, Герой Советского Союза В.В. Талалихин (177-й ИАП), который на год раньше отца окончил Борисоглебскую школу летчиков и успел принять участие в войне с Финляндией, где сбил 4 самолета противника. Ныне имена В.Талалихина и П.К. Титенкова можно встретить во всех книгах, посвященных обороне Москвы, а о том, кто такой Н.В. Гурьев, и что с ним произошло, мне не удалось узнать даже в музее авиагарнизона Кубинка.

Судьба этих и безвестных, и знаменитых летчиков-истребителей московской ПВО показывает напряжение воздушных боев в октябре 1941 г.

В эти дни отец быстро набирается опыта и увеличивает свой боевой счет:

24.10.41, МиГ-3, воздушный бой, 1 полет, 1 час, сбил Me-109 лично в р-не Тучково и в этот же день еще три боевых вылета на патрулирование;

27.10.41, МиГ-3, воздушный бой, 1 полет, 1 час 15 минут. Сбил Хе-111 в р-не Дорохово.

27.10.41, МиГ-3, воздушный бой, 1 полет, 1 час 10 минут

и затем еще два боевых вылета на патрулирование.

В конце этого дня, после четырех боевых вылетов и двух воздушных боев отец, очевидно, уставший до предела, совершил ошибку на посадке:

27.10.41, МиГ-3, Поломка: при пробеге по дорожке в конце пробега самолет скатился с дорожки и загряз, упал на нос. Аэродром Внуково. Экипаж - невредим. Причина - негодность аэродрома.

Об условиях взлета и посадки на этом аэродроме вспоминал П.М. Стефановский: «б 34-м ИАП меня всегда восхищало мастерство летного состава, овладевшим сложным в пилотировании самолетом. Летчики уверенно сажали его ночью на узкую тридцатиметровую рулежную бетонированную полосу Внуковского аэродрома, без освещения прожекторами, без посадочных огней, с одной только самолетной фарой. А грунт по сторонам рулежной полосы был мокрым, раскисшим. Это исключало всякую возможность скатывания на обочину».

Однако, через день, 29 октября, опять четыре боевых вылета.

Чтобы показать, насколько напряженной была летная работа в эти дни, когда, как следует из записок отца: «бои шли весь день и летчики, выйдя из боя, спешили заправиться, пополнить боезапас, снова взлетали в бой», он рассказывал такую историю: «Надо же было так случиться, что в это время у моего друга приключился понос. Он, бедняга, вернувшись из очередного вылета, заруливал на стоянку, и пока техники-механики готовили его самолет к новому вылету, он, спустив штаны сидел под крылом. А тут - ракета, и он, едва натянув эти самые штаны, снова лез в кабину. И так целый день».

Отец не знал того, что я узнал спустя много лет из авиационно-медицинской литературы. Оказывается, наряду с другими физиологическими последствиями непрерывных воздушных боев и связанных с ними перегрузками, потерей аппетита, бессонницей и многими другими, у летчиков может появиться и понос. То есть, в этом случае он имеет летно-боевые причины и является свидетельством летной доблести и честного выполнения воинского долга. Поэтому, знай об этом друг отца, он мог бы гордиться своим поносом, как старый воин шрамами от боевых ран.

В октябре, в разделе летной книжки «7. Сведения о награждениях» появляется отметка о первой боевой награде: За 100 боевых вылетов на истребление немецких стервятников, не имеющий летных происшествий - 5000 рублей.

О денежных наградах и выдаче водки за боевые вылеты. Полагаю, что это выплата помимо тех денег, которые были предусмотрены приказом Наркома обороны СССР И.В. Сталина от 19 августа 1941 г. «О порядке награждения летного состава ВВС Красной Армии за хорошую боевую работу и мерах по борьбе со скрытым дезертирством среди отдельных летчиков».

Этим приказом была установлена денежная награда летчику-истребителю за каждый сбитый самолет противника в воздушном бою - 1000 рублей. За три сбитые самолета противника летчик представлялся к правительственной награде,а за 10

- к званию Героя Советского Союза. Приказ предусматривал премии и награды летчикам-истребителям за штурмовые действия: за 5 вылетов на штурмовку - 1500 рублей, а за 15 - 2000 рублей и представление к правительственной награде. Вместе с тем, летчики, совершившие посадку с убранными шасси или допустившие другие действия, выводящие материальную часть из строя без уважительных причин, рассматривались как дезертиры и предавались суду военного трибунала. Последующим приказом И.В. Сталина от 17 июня 1942 г. «О действиях истребителей по уничтожению бомбардировщиков противника» было установлено: «Считать основной задачей наших истребителей при встрече с воздушным противником уничтожение в первую очередь его бомбардировщиков» и с целью поощрения летчиков-истребителей денежная награда за сбитый бомбардировщик повышалась до 2000 руб., а за 5 - летчики подлежали представлению к званию Героя Советского Союза. Отец рассказывал: «Начфин полка вызовет в финотдел и дает две ведомости: одна на получение денег за сбитые самолеты, другая - на перечисление их в Фонд обороны:

- Распишись в обеих.

- Хотя бы на пол-литра деньги бы оставил!

- Иди, иди, вечером получишь свои 100 граммов». Постановлением Государственного Комитета Обороны (ГКО) от 22 августа 1941 г. и соответствующим приказом Наркомата обороны СССР от 25 августа 1941 г. «О выдаче военнослужащим передовой линии действующей армии водки по 100 граммов в день» было предусмотрено, что «Летному составу ВВС Красной Армии, выполняющему боевые задания, …водку отпускать наравне с частями передовой линии». Поэтому летчикам полагалось сто граммов водки каждый день вечером после боевых вылетов. По словам отца, они как-то заметили, что один из них после ужина навеселе явно не на сто грамм, а значительно больше. Допросили его по-свойски:

- Признавайся, где берешь?

- Ребята, все равно, всем не достанется!

- Ты говори, а мы разберемся. И он рассказал, что старается первым придти на ужин. Как обычно официантка сразу подходит с трехлитровым чайником водки, наливает ему сто грамм в стакан и идет на раздачу за ужином.

Наш герой выпивает и сразу же наливает в стакан воду из графина. А тут и официантка с закуской. Он ей: - Ну что такое сто грамм для летчика? Я сегодня пить не буду, а завтра ты мне двести нальешь. Официантка без слов выливает содержимое стакана в чайник. Поклевав гуляш, ловкач опять зовет официантку:

- Знаешь, завтра меня могут сбить, водка пропадет! Давай, все-таки, я ее сегодня выпью. И получает еще сто грамм.

- Если мы все так будем делать, то половина полка будет пить одну воду!

Посему летчики решили, что такое серьезное дело, как раздача водки, официанткам доверять нельзя и выбрали разливалу из своих рядов. Им оказался мой отец. Он гордился этим не меньше, чем государственными наградами.

ГКО и Наркомат обороны СССР также были озабочены совершенствованием установленного в августе 1941 г. порядка хранения и выдачи водки войскам действующей армии. Однако, в отличие от летчиков 34-го ИАП, которые эффективно решили эти вопросы раз и навсегда, ГКО и Наркомат вынуждены были неоднократно возвращаться к ним, дополнительно принимая соответствующие постановления и приказы в мае, июне и ноябре 1942 г., а также в мае 1943 года.

Как следует из летной книжки, в начале ноября постоянные боевые вылеты на патрулирование и очередной воздушный бой:

5.11.41, воздушный бой, 1 полет, 30 минут.

6 ноября, по свидетельству историков, немцы предприняли попытку сорвать празднование годовщины Великой Октябрьской революции: «В 15 часов они бросили на Москву 250 самолетов… Первыми на перехват вылетели летчики 34-го истребительного авиаполка. …Ни один самолет врага не прорвался в тот день к Москве… В 18 часов 40 минут был дан отбой воздушной тревоге, а в 19 часов на станции метро «Маяковская» началось торжественное заседание Московского Совета». В летной книжке отца в этот день короткая записью боевом вылете:

6.11.41, МиГ-3, патрулирование, 1 полет, 45 мин.

7 ноября командир 6 ИАК полковник ИД. Климов подвел предварительные итоги боев корпуса по защите Москвы и первым по количеству одержанных в небе побед он отметил 34-й полк. Через неделю полк подтвердил свою репутацию.

Уже упомянутые исследователи действий авиации в битве под Москвой уделяют особое внимание событиям 14 ноября 1941 г., когда была зафиксирована последняя крупная схватка в воздухе под Москвой. Утром около 70 немецких самолетов бомбили объекты в районах Клина, Кубинки и войска в районе Истры. После полудня смешанные группы бомбардировщиков и истребителей (до 190 самолетов) подошли к Москве. Впервые истребители противника прикрывали бомбардировщики на всем пути следования.

8 этот день, когда летчикам 34-го ИАП командование вручало ордена, большая группа бомбардировщиков (видимо Ме-110) под прикрытием более 15 истребителей Ме-109 приблизилась к аэродрому Внуково, намереваясь бомбардировать и парализовать его боевую работу. Навстречу противнику в воздух поднялась шестерка истребителей полка, возглавляемая капитаном Н.А. Александровым. Над юго-западной окраиной аэродрома они пошли в лобовую атаку и, по словам отца, залпом реактивных снарядов рассеяли строй противника. Отец рассказывал, что эффект был потрясающий - немцы, когда у них перед носом разорвались почти полсотни эрэсов, шарахнулись в разные стороны.

Как следует из материалов архива 6-го ИАК, далее события развивались следующим образом: Н.А. Александров и лейтенант С.Д. Бай-ков связали боем истребители прикрытия, а лейтенанты В.Ф. Коробов, Н.Ф. Мирошниченко и младшие лейтенанты Н.Е. Тараканчиков и мой отец атаковали бомбардировщиков. Нельзя было дать им нанести удар по аэродрому, где в это время около двадцати истребителей МиГ-3 заправлялись горючим и готовились к вылету.


С.Д. Бойков


Н.Е. Тараканчиков


В.Ф. Коробов


Александров вел бой с семью истребителями Me-109. Непрерывно атакуя противника, он старался завлечь немцев на высоту, где маневренность МиГ-3 была намного лучше. Ему удалось рассеять и отогнать от аэродрома истребители противника. На поврежденном самолете он попытался дотянуть до аэродрома, но в районе Подольска попал под огонь своей зенитной артиллерии и с пробитым крылом произвел посадку в 10 км юго-западнее Люберец.

Байков, ведя бой с четырьмя истребителями в стороне от Внуково, в районе Алабино сбил два из них. При этом одному истребителю противника удалось зайти в хвост его самолета. Однако Тараканчиков, который только что сбил Ме-1 10, успел прийти на выручку к товарищу. В это время в районе Кубинки Мирошниченко сбил Ме-110 и Ме-109, а отец и Коробов в районе Подольска сбили по одному Ме-110. Всего 14 ноября 34-й истребительный авиационный полк произвел 33 боевых вылета, сбил 8 самолетов противника и не допустил бомбардировки аэродрома Внуково.

В летной книжке в этот день четыре боевых вылета и три воздушных боя:

14.11.41, МиГ-3, воздушный бой, 2 полета, 1 час 43 минуты. Сбил лично в районе Подольска Ме-110;

14.11.41, МиГ-3, перехват противника, 1 полет, 17 минут;

14.11.41, МиГ-3, воздушный бой, 1 полет, 58 минут.

О численном превосходстве немецких истребителей. Численное превосходство немецких истребителей 14 ноября было характерной особенностью всех воздушных боев под Москвой. Отец в своих заметках вспоминал: «Все бои с истребителями, в которых участвовал я, да и все летчики полка, велись с явно превосходящими по количеству силами противника». В разведсводке штаба ВВС МВО на 15.09.1941 г. «Тактика действий ВВС противника» об этом сообщалось так: «Истребители противника, как правило, избегают воздушного боя с нашими истребителями и нападают на них только при двойном - тройном превосходстве. По показаниям пленных немецких летчиков, истребители противника имеют указания своего командования вступать в бой лишь при явном превосходстве в силах. Это подтверждается многочисленными примерами». Такое поведение немцев было продиктовано, не их боязнью советской авиации, а рациональной тактикой, выработанной люфтваффе и показавшей свою эффективность на Европейском театре военных действий. Этой тактике, согласно разведсводке, было свойственно: «Нежелание рисковать, имея в основе своих действий экономию силы». Однако на восточном фронте немцы уже избегали воздушных боев также потому, что, как отмечается в разведсводке: «…смелость, упорство, готовность к самопожертвованию, свойственные нашему летному составу, являются теми качествами, которые хорошо известны противнику, но которыми подавляющая масса молодого летного состава его (то есть противника) не обладают». Современные исследователи также отмечают, что: «С первого дня войны советские летчики продемонстрировали противнику свою манеру ведения боя -энергичную, жестокую и бескомпромиссную. В отличие от немецких пилотов, которые предпочитали рациональные, прагматичные, а подчас шаблонные, но хорошо отработанные маневры, воздушные бойцы ВВС РККА маневрировали с большими перегрузками, не избегали лобовых атак и боев на малой высоте».

Тем не менее, как следует из рассказов и записок отца, кое-кто из летчиков начал роптать, дескать, что ни бой, то немцев больше, чем нас, куда смотрят командиры? Узнав об этом, командир полка майор Рыбкин построил летчиков и заявил, что эти разговоры свидетельствуют о слабой тактической подготовке некоторых из них. Такие пилоты не понимают, что «когда нас мало, а их много тоже неплохо: бей всех, кто попал в прицел - почти наверняка немец, а им еще надо разобраться, где мы, а где свои. Главное не отрывайся (от ведущего) -собьют».

Закончил командир эту короткую речь приказом нанести на все самолеты максимально крупные номера: «Чтобы было сразу видно (в бою), кому помочь, кто воюет, а кто только делает вид (что ведет бой)».

Во второй половине ноября вновь начались вылеты на разведку, патрулирование и на прикрытие войск.

В декабре в летной книжке отца зафиксировано 22 боевых вылета на патрулирование.

1942 год

Начавшееся в декабре контрнаступление Красной Армии под Москвой, в январе-феврале перешло в Московскую наступательную операцию. 34-й ИАП, как и вся авиация Московской ПВО, участвовал в авиационном обеспечении наступавших войск. Отец выполнял по 3-4 вылета в день на разведку, прикрытие войск, аэродрома, железной дороги. Всего за эти два месяца он совершил 67 боевых вылетов. Интенсивные воздушные бои с немецкими бомбардировщиками, которые пытались нанести удар по наступающим войскам, начались в феврале:

3.02.42, МиГ-3, прикрытие войск, 1 полет, 1 час 05 минут. Воздушный бой с Ю-88.

В ходе этих боев отец с друзьями сбивает три самолета противника:

19.02.42, МиГ-3, патрулирование, 1 полет, 1 час. В составе звена в р-не Батюшково сбил самолет пр-ка типа Ю-88;

23.02.42, МиГ-3, прикрытие войск, 1 полет, 1 час 05 минут, В паре в р-не Некрасово сбил Ме-110;

28.02.42, МиГ-3, прикрытие войск, 1 полет, 1 час 07 минут. В р-не Б. Устье Русиново в групповом бою сбил с-т пр-ка типа Хе-111.

В соответствие с летной книжкой за первые два месяца 1942 г. отец 35 раз вылетает на прикрытие своих войск. При этом, как следует из его записок, летчики руководствовались правилом: «Если не вел боя с самолетами противника, прикрывая свои войска на линии фронта, - штурмуй противника». То есть, при отсутствии встреч с немецкой авиацией в этих вылетах, перед возвращением «домой» наносились штурмовые удары по наземным целям.

Однако в летной книжке эти вылеты записывались в соответствии с заданием на вылет: «прикрытие войск», а не «штурмовка», хотя, как было отмечено, за 5 вылетов на штурмовку, как за более опасные, полагалась денежная премия,' а за 15 - представление к правительственной награде. Но, судя по отцу, летчикам и в голову не приходило требовать записей в летной книжке в расчете на премии и награды. Тем не менее, победы в воздухе не остались без внимания командования:

25.02.42. За достигнутые успехи по уничтожению немецких стервятников - 833 рубля. Приказ по 34 ИАП № 04.

А вскоре - первый орден и соответствующая отметка в летной книжке:

4.03.42. За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество - Орден «Красное Знамя». Указ Президиума Верховного Совета от 4.03.42.

Затем снова по 1-2 боевому вылету в день на прикрытие войск, аэродрома, на патрулирование и еще две победы:

9.03.42 МИГ-3, прикрытие войск, 1 полет, 1 час 05 минут. В групповом воздушном бою в р-не Добрая Рупасово сбил Ю-88;

19.03.42, МИГ-3, вылет на противника (так в книжке), 1 полет, 55 минут. В групповом воздушном бою в районе Уваровки сбил Ме-110.

Это был последний из четырех сбитых отцом во время войны самолетов типа Ме-110. В одном из боев с таким самолетом он едва не погиб и его спас летчик соседнего полка Говоров. Отец рассказал об этом, отвечая на мой опрос о том, какой бой был у него самый тяжелый?

О самом тяжелом воздушном бое отца. Вот его рассказ. «Мы крутились с немцами в «собачьей свалке» - групповом воздушном бою. Вижу, один Ме-1 10 вывалился из общей кучи и со снижением пошел в сторону фронта. Подумал, что самолет подбит или летчик ранен. Помедлил, раздумывая: «Догнать, добить?» и развернулся за ним. Это была ошибка. Не надо было его преследовать. Он и так уже вышел из боя. А если гнаться, надо было не раздумывать, а сразу уцепиться ему за хвост.

Вскоре мы ушли от общего «места действия» и остались одни.

Медленно, но догоняю его и, вдруг, он неожиданно стал разворачиваться на меня в лобовую атаку. А у 1 10-го впереди четыре пулемета и две пушки против моих трех пулеметов. Я стал отворачивать, и мы встали с ним друг за другом в вираж на высоте метров 300. На этой высоте мой МиГ, как утюг, делает вираж почти за полминуты. Однако, и 110-й не очень поворотливый. Он в два раза тяжелее МиГа, поэтому в бою на горизонталях наши шансы обычно были равны.

Но я сразу понял, что налетел на очень сильного летчика. Он, виртуозно пилотируя, стал догонять меня на вираже. Я видел, что через минуту, после двух виражей, он встанет ко мне в хвост и промахнуться ему будет невозможно, а шесть стволов «мессера» не оставляли мне никаких шансов уцелеть. Главное, я попался: ничего не мог сделать, чтобы выйти из-под удара, в результате любого маневра я только быстрее оказался бы у него в прицеле. Даже парашютом не воспользуешься, высоты нет.

Сделали еще один вираж, второй и …ничего! Глянул назад в одну сторону - никого, в другую - немец с крутым набором высоты уходит от меня, глянул вверх - оттуда на нас пикирует Як с красными звездами. Когда он, выйдя из пикирования, встал рядом со мной крыло в крыло, я в его кабине увидел знакомого летчика Говорова из соседнего полка нашего корпуса. Так мы парой пришли на аэродром и сели. Выбравшись из кабины, я спросил его:

- Откуда ты взялся?

- На трех тысячах метров шел от фронта после прикрытия войск. Вдруг вижу у земли «мессер» гоняет МиГа. Вот, я и спикировал.

- Почему с пикирования не пошел за немцем? Вместе мы бы его свалили!

- Жора, я же от фронта шел, у меня горючее и боезапас на нуле».

Этот бой подтверждает заключение, содержащееся в упоминавшейся разведсводке штаба ВВС МВО о тактике действий ВВС противника: «Лобовых атак истребители противника не выдерживают и резко уходят вниз, исключая самолет Me-110, который имеет сильное вооружение в носовой части, иногда сам идет на лобовые атаки». Вот отец и нарвался на такое «иногда», не ожидая от немца атаки «в лоб».

На мой вопрос о том, почему он решил, что встретился с сильным немецким летчиком, и что такое «виртуозно пилотируя», отец пояснил: «В воздушном бою, обычно, после двух-трех маневров понимаешь уровень летной подготовки, психологическое состояние и даже характер противника. Немец, за которым я погнался, наверняка был решительным, уверенным в себе человеком. Он перехватил инициативу и навязал мне свои условия боя. А встав в вираж., явно прибавлял газ внешнему по отношению к виражу двигателю и прибирал его на внутреннем двигателе, чтобы вираж был круче. Но это легко сказать, а вот выполнить это и не сорваться в штопор может только классный пилот».


Истребитель Миг-9 с двигателем М-82


В апреле 1942 г. - 25 боевых вылетов за месяц: на прикрытие железной дороги, шоссе, войск, на перехват противника и патрулирование. Затем боевое напряжение снижается и еще 25 боевых вылетов за следующие три месяца (май - июль). Для поддержания летной формы в это время выполнено 8 тренировочных полетов на МиГ-3 и 85 инструкторских на УТИ-4.

В августе 23 боевых вылета, в том числе высотные (до 6-9 тыс. м), ночные в световом поле прожекторов и 13 учебно-тренировочных полетов.

7 и 8 августа первые полеты на новом типе самолета:

7.08.42, Як-7, полет по кругу, 1 полет, 10 минут.

Скорее всего, это был двухместный вариант самолета, который использовался для переучивания летчиков на все типы истребителей «Як».

Надо полагать, что эти полеты выполнялись для переучивания и перевооружения полка на новую технику. К этому времени в результате интенсивной летной работы и воздушных боев самолеты полка требовали ремонта и замены. Однако в декабре 1941 г. серийное производство МиГ-3 прекратилось. Одной из причин было то, что завод, который выпускал для него двигатели, перевели на производство двигателей для штурмовиков Ил-2.

Вместе с тем, из остававшегося на заводе задела деталей, узлов, агрегатов и комплектующих в 1 942 г. было собрано еще более 50 самолетов МиГ-3. Значительная их часть поступила в 34-й ИАП, где к концу мая 1942 г. оставалось всего 14 МиГов.

К тому же, МиГ-3 был очень технологичным и отличался поразительной ремонтопригодностью. У него легко отстыковывались и разбирались консоли крыла, щитки, элероны, рули и другие части. При этом, по мнению техников: «Взаимозаменяемость частей самолета за счет точности изготовления оказалась настолько высока, что из двух поврежденных МиГов быстро собирали один, а затем возвращали в строй и второй».

Поскольку отдельные элементы были от самолетов различной окраски, восстановленные в полевых условиях машины, зачастую имели диковатый вид. Одно крыло могло быть выкрашено для зимы в белый цвет, другое - в летний камуфляж, центроплан и хвост - в традиционные для ВВС РККА зеленый и голубой цвета.

Отец рассказывал, что однажды ему из ремонта достался самолет, во весь борт которого был нарисован прыгающий тигр с оскаленной пастью. Он тут же приказал техникам закрасить этого зверя. Я не понял:

- Зачем?

- Немцы увидят такой самолет, подумают, что в нем сидит какой-то очень важный летчик и решат, что его надо обязательно сбить. Начнут охотиться за мной.

- Может наоборот - начнут шарахаться от тебя?

- Опытные не начнут, только молодые. Гоняйся за ними потом.

Однако, зная отца, думаю, что это была шутка. Скорее всего, для него любые картинки на боевом самолете были, как он выражался, «дешивизной», то есть пошлостью. А тигр кисти неизвестного художника на борту истребителя, кроме того, видимо, оскорблял его эстетический вкус, как бывшего ученика заводской изостудии и, кстати, неплохого рисовальщика.

Тем временем КБ «МиГ» работало над заменой у МиГ-3 двигателя с водяным охлаждением, снятого с производства, на имевшийся двигатель М-82 воздушного охлаждения. К весне 1942 г. самолет с этим двигателем был испытан, построена опытная серия из пяти таких самолетов с названием МиГ-9 и три из них направлены для войсковых испытаний в 34-й полк.

В связи с этим 20, 21, 26 и 28 августа 1942 г. отец совершил 15 полетов на опытном истребителе МИГ-9, в ходе которых выполнял стрельбу по щиту и упражнения по боевой подготовке. Поэтому его портрет и копия соответствующей страницы летной книжки были уже в наше время выставлены в музее конструкторского бюро «МиГ». При этом работники музея обратили внимание на следующую запись:

27.08.42, МиГ-9, патрулирование, 1 полет, 44 минуты, высота 5000 м.

По их словам, это подтверждение принципиально важного для истории КБ факта, что опытный истребитель МиГ-9 участвовал в боевых вылетах. Однако самолет показал неудовлетворительные характеристики и не был принят на вооружение.

В 1946 г. под названием МиГ-9 был принят на вооружение уже другой самолет - первый советский реактивный истребитель.

Но вернемся к летной книжке… В сентябре - 27 боевых вылетов на МиГ-3 на патрулирование и перехват противника, а также 10 сентября выполнено 6 челночных полетов для какой-то надобности на У-2 между Калининым и Торжком.

В последующие три месяца, в октябре-декабре всего 26 боевых вылетов. Тем не менее, во время этого затишья, возможно в результате отмеченной изношенности МиГов, в разделе летной книжки «8. Катастрофы, аварии, поломки, вынужденные посадки и прочие происшествия» появляется запись:

17.12.42, МиГ-3. Поломка: При взлете закипел жидкостный охладитель. Летчик пошел на посадку и из-за недостатка высоты посадку произвел на не укатанную часть аэродрома на «живот».

(Продолжение следует)










Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Прислать материал | Нашёл ошибку | Наверх