БЕСЕДА ЧЕТВЕРТАЯ

Я говорил вам о том моменте, когда я встретил астролога, который теперь стал саньясином.

Мне было около четырнадцати в то время, и я был с моим другим дедушкой, то есть отцом моего отца. Моего настоящего дедушки больше не было; он умер, когда мне было только семь. Старый бхикку, бывший астролог, спросил меня: «Я по профессии астролог, а мое хобби — читать многие вещи: линии на руке, на голове, на ступнях и так далее. Чем же ты руководствовался, когда сказал мне, что я стану саньясином? Я никогда не думал об этом раньше. Именно ты бросил семя в меня, и с тех пор я думал только о саньясе, и ни о чем другом. Как же ты догадался?»

Я пожал плечами. Даже сегодня, если кто-то спросит, как я догадался, все, что я смогу сделать — это пожать плечами, потому что я не догадывался — я просто позволил всему быть. Человек лишь должен научиться искусству быть впереди событий, так чтобы все думали, что вы управляете ими; другого управления не существует, особенно в мире, с которым я связан.

Я сказал старому человеку: «Я только посмотрел в ваши глаза и увидел такую чистоту, что я не мог поверить, что вы еще не саньясин. Вы уже должны были быть им; уже тогда было слишком поздно».

В одном смысле саньяса всегда приходит слишком поздно, а в другом смысле, она всегда приходит слишком рано… и то и другое верно.

Теперь был черед старика пожимать плечами. Он сказал: «Ты озадачил меня. Как мои глаза могли дать ключ?»

Я сказал: «Если глаза не могут дать ключ, тогда никакая астрология невозможна».

Слово астрология определенно не связано с глазами, оно связано со звездами. Но может ли слепой видеть звезды? Нужны глаза, чтобы видеть звезды.

Я сказал этому старику: «Астрология — это не наука о звездах, но наука о видении, видении звезд даже днем, при полном свете».

Однажды это случается… когда Мастер бьет ученика по голове. Как раз этим утром, Яшу, ты помнишь, когда ты посмотрела на часы, и я ударил тебя по голове бутылкой из-под содовой? Теперь вспомнила? Тогда ты не поняла это. Вот что значит знать астрологию. Она получила небольшой вкус этого сегодня утром - я не думаю, что она когда-нибудь посмотрит на часы снова.

Но, пожалуйста, смотри на них снова и снова, тогда я смогу бить тебя снова и снова. Это было только началом. Иначе, как вы собираетесь понять все? Прощайте меня, но всегда давайте мне бить вас. Я всегда готов попросить у вас прощения, но никогда не готов сказать, что я не ударю вас вновь. В действительности, первый — это только подготовка для второго, и более глубокого удара.

Здесь странная компания. Я — старый еврей. Есть пословица, которая гласит: «Однажды еврей — всегда еврей». А я был однажды евреем, и я знаю истинность этой пословицы. Я все еще еврей, и сидящий справа от меня — стопроцентный еврей, Девагит; а там, подле меня, возле моих ног, сидит Деварадж, частично еврей. Можно увидеть по его носу… откуда иначе вы можете получить такой прекрасный нос?

И Гудия, если она все еще здесь, тоже не англичанка. Она тоже однажды была еврейкой. Впервые я хочу, чтобы вы знали, что она никто иная, как Магдалина! Она любила Иисуса, но потеряла его. Он был распят так рано, а женщине нужно время, и терпение; а ему было всего тридцать три. Это время играть в футбол, или если вы немного подросли в ваши тридцать три, идти смотреть футбольный матч.

Иисус умер так рано. Люди не были мягки к нему… я имею в виду, что они были жестоки к нему. Я хотел бы, чтобы они не были жестоки, вот почему я говорю это. Гудия, сейчас ты не можешь упустить. Что бы ты ни делала, и как бы ни пыталась спастись… я не Иисус, которого можно легко распять в тридцать три года. И я могу быть очень терпеливым, даже с женщиной, что трудно… это я знаю, трудно, очень, очень трудно временами. Женщина действительно может быть занозой!

Я никогда не страдал от боли в шее, благодарение Господу! Но я знаю боль в спине. Когда болит спина, это так ужасно, должно быть боль в шее намного сильнее. Шея — это самая верхушка спины. По когда вы со мной, неважно, где у вас болит, в этот раз вы не можете упустить. Если вы сейчас упустите, то будет невозможно найти такого человека как я снова.

Иисуса очень легко можно найти снова. Люди становятся просветленными все время. Но найти такого человека как я - который прошел тысячи путей, в тысячах жизней, и собрал ароматы миллионов цветов как медовая пчела — трудно.

Если кто-то упускает меня, возможно, он упускает навсегда. Но я не позволю этому случиться никому из моих людей. Я знаю все способы, чтобы покончить с их коварством, жесткостью, сообразительностью. И я не связан с миром по большому счету. Я связан только с моими людьми, теми, кто действительно ищут себя.

Только сегодня я получил перевод новой книги, опубликованной в Германии. Я не знаю немецкий, поэтому кто-то должен был перевести часть, касающуюся меня. Я никогда так не смеялся над какой-нибудь шуткой, хотя это не шутка, это очень серьезная книга.

Автор посвятил пятьдесят пять страниц тому, чтобы доказать, что я только озаренный, но не просветленный. Великолепно! Просто великолепно! - только озаренный, не просветленный. И вы удивитесь, что буквально несколько дней назад я получил другую книгу от такого же идиота, голландского профессора. Голландцы не очень отличаются от немцев, они принадлежат к одной категории.

Между прочим, я должен сказать вам, что Гурджиев имел обыкновение подразделять людей в соответствии с некоторой схемой. Он имел несколько категорий идиотов. И этот немец и голландец, чьи имена я к счастью забыл, принадлежат к первой категории дураков… нет, не дураков — это предназначено для моего еврейского ученика, Девагита — идиотов. Голландский идиот доказал, или попытался доказать, в длинной диссертации, что я только просветленный, но не озаренный. Теперь эти два идиота должны встретиться и состязаться, и поразить друг друга своими аргументами и книгами.

Что касается меня, раз и навсегда, позвольте мне объявить миру: я не озаренный и не просветленный. Я просто очень обычный, очень простой человек, без званий и степеней. Я сжег все мои удостоверения.

Идиоты всегда задают одинаковые вопросы — это их общее качество. Это чудо. Все различно между Индией, Англией, Канадой, Америкой, Германией — но не идиоты. Идиот универсален, одинаковый везде. Вы попробуете его везде — и он один и тот же. Наверное, Будда согласился бы со мной; в конце концов, он сказал: «Попробуйте будду отовсюду, и он как океан: где бы вы его не попробовали, он соленый». Наверное, так же как и Будды одинаковы на вкус, «будду» - индийское название идиотов — тоже одинаковы по вкусу. И это нормально, но только в индийских языках «будда» и «будду» происходят из одного корня, являются почти одним и тем же словом.

Мне все равно, верите ли вы, что я просветлен или нет. Какая разница? Но для этого человека такая большая, что в его маленькой книге пятьдесят страниц посвящено этому вопросу, просветлен ли я или нет. Это определенно доказывает одну вещь: что он первоклассный идиот. Я это просто я. Почему я должен быть просветленным или озаренным? И что за великое школярство! Просветление отличается от озарения? Наверное, ты просветленный, когда есть электричество, и только озаренный при свете свечей?

Я не знаю в чем различие. Я ни то, ни это. Я просто свет, ни озаренный, ни просветленный; я оставил эти слова далеко-далеко позади. Я вижу их как пыль, все еще движущуюся далеко от меня, на пути, по которому я никогда не пойду вновь, просто следы на песке.

Эти так называемые профессора, философы, психологи — почему они так беспокоятся о таком простом человеке как я, который вообще не беспокоится о них? Я живу своей жизнью, и это моя свобода жить так, как я хочу. Почему они должны тратить свое время на меня? Пожалуйста, было бы лучше прожить эти пятьдесят пять страниц. Сколько часов и ночей этот бедный профессор должен был потратить? Он мог стать озаренным в это время, или, но крайней мере, просветленным. А голландский профессор мог бы стать просветленным в это время, если не озаренным. Оба поняли бы: Кто есть я?

Тогда только тишина.

Нечего говорить,

скорее петь песню

или танцевать,

или просто приготовить чашечку чая

и молча пить его…

Аромат чая гораздо более важен, чем вся философия.

Помни Яшу, вот почему я говорю, что из Канады пришло только одно достойное упоминания - канадская сухая, содовая. Она действительно прекрасна - я люблю ее. Среди всех содовых в мире, это самая прекрасная. Сейчас ты смеешься. Ну что же, посмотри на часы. Нет нужды прятать их под рукавом. Меня вообще не беспокоит, сколько сейчас времени. Даже когда я спрашиваю, я в действительности не имею в виду это: это просто чтобы утешить вас. Иначе я буду продолжать идти и идти своим путем. Я не человек времени. Посмотрите, как много времени мне понадобилось, чтобы вернуться к упущенной нити.

Отец моей матери внезапно заболел. Ему не пришло время умирать. Ему было немногим более пятидесяти, или даже меньше, может быть он был даже моложе, чем я сейчас. Моей бабушке было ровно пятьдесят, и -это был самый пик ее юности и красоты. Вы будете удивлены, узнав, что она родилась в Кеджурахо, цитадели, древнейшей цитадели тантристов. Она всегда говорила мне: «Когда ты немного подрастешь, не забудь съездить в Кеджурахо». Я не думаю, чтобы какой-нибудь родитель дал подобный совет своему ребенку, но моя бабушка была такой редкостью, она убеждала меня съездить в Кеджурахо.

В Кеджурахо находятся тысячи прекрасных скульптур, все обнаженные и занимающиеся сексом. Там тысячи храмов. Многие из них — просто руины, но немногие выжили, возможно потому, что о них забыли.

Махатма Ганди хотел, чтобы эти немногие храмы были похоронены под землей из-за статуй, скульптуры так соблазняют. Однако моя бабушка соблазняла меня поехать в Кеджурахо. Что за бабушка! Она сама была так прекрасна и очень похожа на греческую статую.

Когда дочь Мукты, Сима пришли навестить меня, какое-то время я не мог поверить, потому что у моей бабушки было точно такое лицо, такого же цвета. Сима не выглядит европейкой, она темное. И ее лицо и фигура точно такие, как у моей бабушки. Увы, подумал я, моя бабушка умерла, иначе бы я хотел, чтобы Сима навестила ее. И вы знаете, даже в восемьдесят лет она была все еще прекрасна, что практически невозможно.

Когда моя бабушка умерла, я примчался из Бомбея, чтобы увидеть ее. Даже в своей смерти она была прекрасна… я не мог поверить, что она умерла. И внезапно все статуи Кеджурахо ожили для меня. В ее мертвой теле я увидел всю философию Кеджурахо. Первое, что я сделал, после того, как увидел ее, это поехал снова в Кеджурахо. Это был единственный способ отдать ей должное. Теперь Кеджурахо было даже более прекрасным, чем раньше, потому что я мог видеть ее везде, в каждой статуе.

Кеджурахо не сравнимо ни с чем. В мире тысячи храмов, но ни одного подобного тому, что в Кеджурахо. Я пытаюсь создать Кеджурахо в этом ашраме. Не каменные статуи, но реальных людей, которые способны любить, которые действительно живы, так живы, что заражают, и только дотронуться до них достаточно, чтобы почувствовать поток в себе, электрический шок!

Моя бабушка дала мне многие вещи; одна из наиболее важных — это ее настойчивое требование, что я должен поехать в Кеджурахо. В те дни Кеджурахо было абсолютно неизвестным. Но она так сильно настаивала, что я должен был поехать. Она была упряма. Наверное, это от нее у меня эта привычка, или вы можете назвать это плохой привычкой.

Последние двадцать лет ее жизни я путешествовал по всей Индии. Каждый раз, когда я проезжал через деревню, она говорила мне: «Послушай: никогда не садись на поезд, который уже тронулся, и не сходи с поезда, пока он не остановился. Во-вторых, никогда не спорь в купе во время поездки. В-третьих, помни всегда, что я жива и жду, когда ты вернешься домой. Почему ты скитаешься по всей стране, когда я жду тебя здесь, чтобы позаботиться о тебе? Тебе нужна забота, и никто не сможет позаботиться о тебе как я».

В течении двадцати лет мне приходилось выслушивать этот совет. Теперь я могу сказать ей: «Не волнуйся, по крайней мере там, в ином мире. Во-первых, я больше не путешествую на поезде; в действительности, я больше вообще не путешествую, поэтому не возникает вопроса о выходе из идущего поезда. Во-вторых, Гудия заботиться обо мне так хорошо, как бы тебе этого хотелось. В-третьих, вспомни, как ты ждала меня, пока была жива, и жди меня по-прежнему. Скоро я приду, приду домой».

Первый раз когда я поехал в Кеджурахо, я поехал только из-за того, что моя бабушка настаивала на этом, но после этого я был там сотни раз. Нет места на земле, где я бы был столько раз. Причина проста: невозможно исчерпать этот опыт. Он неисчерпаем. Чем больше знаешь, тем больше хочешь узнать. Все в храмах Кеджурахо является тайной. Должно быть для создания каждого храма потребовалось сотни лет и тысячи мастеров. И я никогда не встречал чего либо подобного Кеджурахо, что можно назвать совершенным, даже Тадж Махал. Тадж Махал имеет недостатки, Кеджурахо — нет. Более того, Тадж Махал — это только прекрасная архитектура; Кеджурахо — это вся философия и психология Нового Человека.

Когда я видел тех — я не могу сказать «голых», простите меня. «Голые» — это порнографично; обнаженные — это совсем другое. В словаре они могут означать одно и тоже, но словарь это еще не все; существование намного больше. Статуи обнаженные, но не голые. Но эти обнаженные красавицы… возможно, однажды человек сможет достичь их. Это мечта; Кеджурахо — это мечта. А Махатма Ганди хотел похоронить его под землей, чтобы никто не мог быть соблазненным прекрасными статуями. Мы благодарны Рабиндранату Тагору, который остановил Ганди. Он сказал: «Оставь эти храмы, как они есть…» Он был поэтом, и он мог понять их тайну.

Я ездил в Кеджурахо так много раз, что сбился со счета. Когда бы у меня ни было время, я мчался туда. Если меня нельзя было нигде найти, моя семья автоматически решала, что я отправился в Кеджурахо и меня надо искать там. И они всегда были правы. Мне приходилось подкупать охранников тех храмов, чтобы они сказали людям, что меня там нет, когда я был там. Я признаюсь, лишь однажды я давал кому-то взятку; но это того стоило, и я не жалею об этом.

По правде говоря, вы удивитесь, вы знаете как я опасен… Охранник, которого я подкупал, стал моим саньясином. Итак, кто кого подкупал? Первый раз я подкупал его, чтобы он сказал, что меня нет там; потом, все больше и больше, он стал интересоваться мной. Он вернул все взятки, которые я ему дал. Он не мог хранить их, после того, как стал саньясином.

Кеджурахо - само имя звучит во мне как колокола радости, как будто оно снизошло с небес на землю. Видеть Кеджурахо ночью в полнолуние - значит увидеть незабываемое зрелище. Моя бабушка родилась там, неудивительно, что она была прекрасной женщиной, мужественной и также опасной. Красота всегда такая: смелая и опасная. Она пренебрегала опасностью. Моя мать не похожа на нее, и я сожалею об этом. Вы не сможете найти что-то от моей бабушки в моей матери. Нани была такой отважной женщиной, и она помогла мне отважиться на все — я имею в виду все.

Если бы я захотел выпить вина, она бы дала его. Она бы сказала: «Пока ты не напьешься тотально, ты не сможешь освободиться от него». И я знаю, что это способ освободиться от всего вообще. Все, что я хотел — она организовывала. Мой дедушка, ее муж, всегда боялся — точно как любой другой муж в мире, мышь; прекрасная мышь, хороший парень, любящий, но ничто в сравнении с ней. Когда он умер на моих коленях, она даже не плакала.

Я спросил се: «Он умер. Ты любила его. Почему ты не плачешь?»

Она сказала: «Из-за тебя. Я не хочу плакать перед ребенком», — она была такой женщиной! — «и я не хочу утешать тебя. Если я сама начну плакать, тогда естественно, ты будешь плакать; тогда кто кого будет утешать?»

Я должен описать ату ситуацию… Мы были и воловьей телеге, едущей от деревни моего дедушки к деревне моего отца, потому что единственная больница была там. Мой дедушка был серьезно болен; не только болен, но также без сознания, почти в коме. Она и я были единственными людьми в той повозке. Я могу понять ее сострадание ко мне. Она даже не плакала о смерти ее любимого мужа, только из-за меня; потому что я был только один там, и некому было меня утешить.

Я сказал: «Не волнуйся. Если ты сможешь оставаться без слез, я тоже смогу не плакать». И, поверите или нет, семилетний ребенок не плакал.

Даже она была озадачена; она сказала: «Ты не плачешь?»

Я сказал: «Я не хочу утешать тебя».

То была странная компания в воловьей повозке. Бхура, о котором я говорил прошлым утром, правил телегой. Он знал, что его хозяин умер, но он не заглянул бы внутрь повозки, даже потом, потому что он был единственным слугой и в его обязанности не входило вмешиваться в личные дела. Вот, что он сказал мне: «Смерть — это личное дело; как я могу посмотреть? Я слышал все с места погонщика. Я хотел плакать, я так сильно любил его. Я чувствовал себя сиротой — но я не мог посмотреть в телегу, иначе он бы никогда меня не простил».

Странная компания… и Нана был на моих коленях. Я был семилетним ребенком со смертью, не на несколько секунд, но непрерывно в течении двадцати четырех часов. Не было дорог, и было трудно добраться до города моего отца. Мы ехали очень медленно. Мы оставались с мертвым телом двадцать четыре часа. Я не мог плакать, потому что не хотел беспокоить мою бабушку. Она не могла плакать, потому что она не хотела беспокоить маленького семилетнего ребенка, которым я был. Она была действительно стальной женщиной.

Когда мы достигли города, мой отец вызвал доктора, и можете вы представить: моя бабушка засмеялась! Она сказала: «Вы, образованные люди, такие глупые. Он мертв! Нет нужды звать какого-либо доктора. Пожалуйста, сожгите его, и чем быстрее, тем лучше».

Все были шокированы этими словами, кроме меня, потому что я знал ее. Она хотела, чтобы тело вернулось к первоначальным элементам. Было уже пора… уже поздно; вы можете понять. Она сказала: «И я не собираюсь назад в эту деревню».

Когда она говорила, что она не собирается вернуться и жить в этой деревне, это, конечно, значило, что я тоже не могу вернуться. Но она никогда не оставалась с семьей моего отца; она жила отдельно. Когда я стал жить в деревне моего отца, я жил очень упорядоченно в том городе, проводя весь день с семьей моего отца и всю ночь с моей бабушкой. Она имела обыкновение жить одна, в прекрасном бунгало. Это был маленький дом, но действительно прекрасный.

Моя мама часто спрашивала меня: «Почему ты не остаешься дома на ночь?»

Я говорил: «Это невозможно. Я должен идти к моей бабушке, особенно ночью, когда она чувствует себя такой одинокой без моего дедушки. Днем все в порядке, она занята и столько людей вокруг — но ночью, одна в своей комнате, она может начать плакать, если меня не будет там. Я должен быть там!» Я оставался там всегда, каждую ночь, без исключений.

Днем я был в школе. Только утром и во второй половине дня я проводил немногие часы с моей семьей; моей мамой, отцом, моими дядями. Это была большая семья, и она осталась чужой для меня; она никогда не стала частью меня.

Моя бабушка была моей семьей, и она понимала меня, потому что с самого моего детства я рос на ее глазах. Она знала так много обо мне, как никто другой, потому что она позволяла мне все… все.

В Индии, когда наступает Праздник Света, люди могут играть в азартные игры. Это странная традиция: три дня азартные игры законны; после этого вас могут поймать и наказать.

Я сказал моей бабушке: «Я хочу сыграть».

Она спросила меня: «Сколько денег ты хочешь?»

Даже я не мог поверить моим ушам. Я думал, она скажет: «Никаких азартных игр». Вместо этого она сказала: «Итак, ты хочешь сыграть?» Итак, она дала мне сторупиевую бумажку и сказала, что я могу идти и играть, когда хочу, потому что человек учится только на опыте.

Таким образом, она помогла мне чрезвычайно. Однажды я захотел пойти к проститутке. Мне было только пятнадцать, и я узнал, что проститутка приехала в нашу деревню. Моя бабушка спросила меня: «Знаешь ли ты, что означает проститутка?»

Я сказал: «Точно не знаю».

Тогда она сказала: «Ты должен пойти и увидеть, но сперва посмотри на ее песни и танцы».

В Индии проститутки сперва поют и танцуют, по пение и танец были такими третьесортными, и женщина была такая противная, что меня стошнило! Я вернулся домой в середине, до окончания танцев и песен. Моя Нани спросила: «Почему ты пришел домой так рано?» Я ответил: «Это было тошнотворно».

Только когда я читал книгу Жана-Поля Сартра «Тошнота», я понял, что случилось со мной той ночью. Но моя бабушка разрешила мне даже пойти к проститутке. Я не помню, чтобы она хоть когда-то сказала мне нет. Я хотел курить; она сказала: «Помни одну вещь: курение — это хорошо, но всегда кури в доме».

Я спросил: «Почему?»

Она сказала: «Другие могут возражать, поэтому ты можешь курить в доме. Я снабжу тебя сигаретами». Она продолжала давать мне сигареты, пока я не сказал: «Достаточно! Мне больше не нужно».

Моя Нани была готова пройти любой путь, только для того, чтобы помочь мне пережить это самому. Единственный путь узнать это испытать все самому; это нельзя передать. Тут родители становятся тошнотворными; они постоянно говорят вам. Ребенок - это возрождение Бога. Его нужно уважать, и ему должны быть даны все удобства для роста, и для бытия — не в созвучии с вами, но в созвучии с его собственным потенциалом.

Если мое время истекло, это хорошо. Если мое время не истекло, это даже лучше. Сейчас это зависит от вас, насколько вы продлите его. Все зависит от вас.








Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Прислать материал | Нашёл ошибку | Наверх